Игрушки были всего лишь символом чудес, которые грядут совсем скоро...
Гордону так и не удалось вытянуть из обитателей Кресвелла что-нибудь более вразумительное. Они преисполнились надежды и слишком возбудились, чтобы сохранить способность к логическому рассуждению. Половина из них вообразила, что Возрожденные Соединенные Штаты вызвали к жизни Циклопа, остальные придерживались диаметрально противоположного взгляда. Никому и в голову не пришло, что два этих чуда могут быть совершенно не связаны одно с другим, а представлять собой всего лишь легенды, случайно столкнувшиеся на диких просторах.
У Гордона не хватило духу разочаровывать их или мучать вопросами. Вместо этого он поспешил с отъездом, нагруженный большим количеством писем, чем когда-либо прежде, и полный решимости отыскать источник новой сказки.
Около полудня он свернул на север и двинулся по Университетской улице. Слабый дождик нисколько его не беспокоил. Он намеревался еще некоторое время посвятить исследованию Юдж??на, а потом, ближе к сумеркам, свернуть на Коберг, где, как предполагалось, поселились люди, жившие тем, что еще давали раскопки в Юджине. Дальше к северу лежали земли, где орудовали последователи Циклопа и откуда они приходили с рассказами о грядущем возрождении.
Бредя неспешно мимо разоренных домов, Гордон размышлял, стоит ли ему повторять свою ложь о возрождении почтовой связи дальше к северу. Вспоминая паучков и летающие тарелки на экране действующей игрушки, он опять испытал прилив надежды. Вдруг у него появится возможность забыть о принятой на себя роли и заменить ее чем-то таким, во что и впрямь не возбраняется верить? Вдруг действительно объявился кто-то, возглавивший сражение с надвигающимся провалом человечества в каменный век? Уповать на это было слишком заманчиво, чтобы просто отмести подобные надежды как несбыточные, но и шансов на то, что они оправдаются, слишком мало.
Разрушенные городские строения остались позади, уступив место кампусу университета штата Орегон с его просторным спортивным городком, заросшим теперь осиной и ивняком высотой в добрых двадцать футов. Рядом со старым гимнастическим залом Гордон замедлил шаг, а потом и вовсе замер, схватив пони за уздечку.
Лошадка всхрапывала и била в землю копытом, а Гордон напрягал слух до тех пор, пока его не оставили всякие сомнения.
Где-то поблизости раздавались крики. Они то делались громче, то стихали. Голос был женский, полный боли и смертельного страха. Гордон поспешно выхватил из кобуры револьвер. Откуда кричат: с севера, с востока?
Он нырнул в образовавшиеся между университетскими корпусами густые джунгли, высматривая местечко, где в случае необходимости можно было бы укрыться. Слишком он расслабился за последние месяцы, с тех пор как покинул Окридж, слишком дурные привычки приобрел. Еще чудо, что никто не услышал его приближения: ведь он вышагивал по этим пустынным улицам так, словно они принадлежали ему одному.
Гордон завел пони в гимнастический зал и привязал позади низкой трибуны. Он бросил на пол мешок с овсом, однако не стал трогать седло, а только подтянул подпругу.
Что теперь? Ждать или идти на разведку?
Вооружившись луком, Гордон повесил на пояс колчан и вытащил стрелу. Во время дождя лук — более надежное оружие, нежели револьвер или карабин, не говоря уже о том, что выстрел не производит шума. Одну из сумок с почтой он запихнул в вентиляционное отверстие, подальше от чужих глаз. Отыскивая местечко для другой, спохватился, что отвлекается на глупости, бросил сумку на пол и поспешил на выручку.
Звуки доносились из кирпичной постройки с сохранившимися в окнах стеклами. По всей видимости, мародерам и в голову не пришло сюда заглядывать.
Теперь Гордон смог расслышать приглушенные голоса, негромкое лошадиное ржание и поскрипывание упряжи. Не обнаружив наблюдателей ни в окнах, ни на крышах, он перебежал на другую сторону заросшей лужайки, взлетел по бетонным ступеням к двери и прижался к ней, тяжело дыша. При этом он широко разевал рот, чтобы не сопеть носом.
На двери висел ржавый замок, а также пластмассовая табличка с надписью:
МЕМОРИАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ИМЕНИ ТЕОДОРА СТАРДЖОНА
Открыт в мае 1989 г.
Часы работы кафетерия:
11 — 14.30
17 — 20
Голоса раздавались из-за этой двери, однако пока он не мог разобрать ни словечка. Наружная лестница вела на верхние этажи. Немного отступив, Гордон разглядел на четвертом этаже распахнутую дверь.
Он знал, что готовится в который раз свалять дурака. Сейчас, когда ясно, откуда исходит угроза, ему следовало бы вскочить в седло и поскорее убраться подальше.
Тем временем атмосфера внутри явно накалялась. В проеме двери он увидел занесенный кулак. Раздался звук удара, женский крик и грубый мужской смех.
Браня свой проклятый характер, не позволяющий ему поступить наиболее рациональным образом, то есть задать стрекача, Гордон начал аккуратно, стараясь не шуметь, подниматься по бетонным ступенькам.
За дверью его поджидали гниль и плесень. В остальном же верхний этаж студенческого центра досуга выглядел нетронутым. Цел был даже стеклянный потолок, хотя медная обвязка изрядно позеленела. Вниз вел наклонный пандус, застеленный ковром.
Добравшись до центра здания, Гордон почувствовал себя так, словно перенесся в прежние времена Грабители обошли вниманием кабинеты студенческих организаций с их впечатляющим количеством бесполезных бумаг. На стенах так и остались висеть объявления о спортивных соревнованиях, представлениях, политических мероприятиях, оставшихся в далеком прошлом.
Только в последнем кабинете он обнаружил тревожные красные плакаты. Катастрофа пришла неожиданно и быстро положила всему конец. От здешнего милого взгляду хаоса по-прежнему веяло уютом, радикализмом образца прошлого века, энтузиазмом, молодостью...
Гордон заторопился вниз по пандусу, туда, где звучали голоса. На втором этаже имелся балкон, нависающий над вестибюлем. Остаток пути Гордон преодолел на четвереньках.
Справа, в северной части здания, высоченное стекло было высажено, чтобы под крышу смогли въехать два больших фургона. У западной стены, позади автоматов для игры в китайский бильярд, дышали паром шесть лошадей.
Снаружи, среди осколков стекла, розовели лужи дождевой воды, смешанной с кровью. Здесь распростерлись четыре тела, совсем недавно изрешеченные автоматными очередями. Только одна из жертв, угодив в засаду, успела выхватить оружие — револьвер валялся в луже, в нескольких дюймах от застывшей кисти.
Голоса раздавались слева от Гордона, из-за поворота балкона. Он ползком добрался до места, откуда можно было выглянуть, оставаясь незамеченным.
На западной стене красовались несколько зеркал, и это позволило Гордону увидеть, что творится на первом этаже. Его взгляд тут же уперся в большой камин, где трещала в огне порубленная мебель. Он приподнял голову еще немного и увидел четверых вооруженных до зубов мужчин, стоявших возле камина. Пятый развалился на диванчике, держа на мушке автоматической винтовки двух пленников — мальчика лет девяти и молодую женщину.