– Пока довольствуйтесь этим, – сказал он кошкам, – но в скором времени вам предстоит отведать настоящую птицу.
Затем Квиллер принял душ, побрился, привёл в порядок усы и надел тёмно-синий костюм, белую рубашку и красный галстук с узором из «огурцов». Решив, что такой наряд лучше всего подходит для свидания с коллекционершей пуговиц, он даже выбрал именно ту рубашку, где имелся воротничок с пристегивающимися уголками.
По дороге в Индейскую Деревню, где находилась квартира Сары, он подумал, что, раз Сара пожертвовала полторы тысячи долларов ради нескольких часов в его обществе, он просто обязан сделать этот вечер если уж не запоминающимся, то хотя бы просто приятным. Для него не представляло сложности беседовать с незнакомыми или едва знакомыми людьми -с годами у него выработался этот профессиональный навык. Именно благодаря тому, что он умел задавать правильные вопросы и внимательно слушать ответы, он так быстро сошёлся со многими жителями Мускаунти. Он только немного побаивался, что визажист переусердствует и превратит Сару в расписную куклу или ещё того хуже.
Когда он зашёл в квартиру, Сара уже была готова и, как ему показалось, ждала его прихода затаив дыхание. Она выглядела очень мило в своём шёлковом платье цвета ржавчины и жакете от Шанель, а в салоне Бренды ей сделали замечательную причёску и наложили легкий макияж, который очень шёл ей.
– Я с нетерпением ждал этого вечера, Сара, – галантно произнёс Квиллер.
– Я тоже, мистер К., – оживлённо ответила она. -Не хотите перед выходом глоток вина?
– Я бы не отказался, но у нас заказан столик на половину восьмого, и нам уже пора. – Затем он добавил притворно-суровым тоном: – Но если вы не начнёте называть меня Квиллом, я отменю заказ.
Удивившись и обрадовавшись одновременно, Сара согласилась с этим приятным условием. Она размышляла, не прихватить ли с собой шаль. Квиллер сказал, что к вечеру, возможно, похолодает и шаль окажется вовсе не лишней.
Пока Сара ходила за сумочкой, а скорее всего, вносила последние поправки в свой туалет, Квиллер осматривал её квартиру: большие комнаты, – очевидно, здесь из двух квартир сделали одну… синие тона… старинная мебель, старинные картины, написанные маслом, превосходные восточные изделия. Неожиданно увидев собаку, он удивился. В Индейской Деревне собак держать не разрешалось. Это был бассет, который стоял на задних лапах, передними опершись на журнальный столик. Журналист в недоумении уставился на собаку, а та в свою очередь на него.
Вернулась Сара.
– Это сэр Седрик, – объяснила она. – Создан в эпоху королевы Виктории, прекрасная резьба. Выглядит очень натурально, не правда ли?
– У меня нет слов, – ошарашено пробормотал Квиллер.
Столик был сделан из тёмного вишнёвого дерева, с одной стороны он держался на обыкновенных резных ножках, а с другой его поддерживала фигура собаки.
– Очень интересное решение! Очень!
Когда они сели в машину, Квиллер поинтересовался у своей пассажирки:
– Вам нравится жить в Индейской Деревне?
Вопрос был не из самых оригинальных, но для начала беседы все-таки неплох.
– Очень, – ответила Сара. – Здесь прекрасно в любое время года. А сейчас особенно хорошо, просто не налюбуюсь на эти осенние цвета.
– Полли Дункан, с которой вы, конечно же, знакомы, тоже переселилась бы сюда, но она считает, что это место слишком далеко от города.
– Можете ей передать, – убеждённо сказала Сара, – что это первое впечатление, через недельку с небольшим думаешь уже иначе.
– Вам нравится работать в газете?
– Ещё как! Там что ни день, то праздник, и тем не менее газета выходит строго по графику. Джуниор Гудвинтер порекомендовал меня на эту должность. Это первая работа в моей жизни.
– Неужели? – удивился Квиллер. – Вы с ней прекрасно справляетесь.
– Спасибо. Я училась в университете на северо-востоке и могла бы получить хорошую должность в Бостоне, но мои родители хотели, чтобы я жила с ними. Видите ли, я была единственным ребёнком, и у нас дома были очень тёплые отношения. С мамой я ездила в Европу, а с папой – в командировки. К тому же я много работала в общественных организациях, так что без дела я не сидела. Остаётся лишь жалеть, что… я не сделала карьеру. Думаю, у меня бы получилось.
– Безусловно! – подтвердил Квиллер. А затем, чтобы придать разговору более безмятежный характер, добавил: – А мне остаётся лишь жалеть, что… я родился слишком поздно и не увидел на поле Бейба Рута с битой в руках или Тая Кобба центровым.
– Ах да! Вы же обожаете бейсбол! Я вырезаю и храню все ваши статьи о бейсболе, мне они напоминают о старых добрых временах. Мой отец не пропускал ни одного матча, а когда мне исполнилось семь лет, он стал брать меня с собой. Мама была равнодушна к спорту, мы же с отцом, как истинные болельщики, облетели всю страну. Я научилась разбираться в игре и вести счёт выигрышей. Именно благодаря этому мне легко давалась математика и я полюбила изысканные приёмы в спорте.
Квиллер посмотрел на неё с обожанием. Ему ещё никогда не приходилось слышать выражения «изысканные приёмы в спорте» на свидании с едва знакомой женщиной. Он поинтересовался:
– Вы помните исторический матч шестьдесят девятого года, когда «Метс» обыграли «Ориолс»?
– Как такое забудешь! В шестьдесят восьмом году «Метс» находились на девятом месте, а так как мы с папой всегда болели за неудачников, то, естественно, были целиком на их стороне. Когда они победили в том матче, о котором вы говорите, их болельщики выскочили на поле и стали рвать там траву… А у вас, мистер К., есть любимая команда?.. То есть у тебя, Квилл?
– Когда я ещё пешком под стол ходил, я болел за «Чикаго кабз», но в те дни мне не часто приходилось бывать на чемпионатах Большой лиги. А ты всё ещё увлекаешься спортом?
– Нет, – грустно произнесла она. – После папиной смерти это прекратилось. Его убил бейсбол. В семьдесят пятом году борьба между Цинциннати и Бостоном была особенно напряжённой. Они сыграли семь матчей. Из-за дождя игры переносились. Счёт всё время колебался. Шла беспощадная борьба! Превратностям судьбы не было конца! Папа этого выдержать не смог. У него случился инфаркт.
Она вздохнула, а Квиллер пробормотал соболезнования.
Когда парочка бейсбольных болельщиков зашла в «Старую мельницу», их провели к лучшему столику, на котором стояла ваза с букетом свежих цветов. Посетители ресторана встретили вошедших аплодисментами: весь Пикакс знал о свидании за полторы тысячи долларов. Сара залилась румянцем, а Квиллер кивнул улыбающимся посетителям за соседними столиками.
Официант принёс бокал сухого вермута и воду «Скуунк».
– В твоих заметках о Юм-Юм и Коко, Квилл, чувствуется, как хорошо ты понимаешь своих животных. Ты всегда любил кошек? – спросила Сара.