Диктор радиостанции «Голос Пикакса» сидел в студии, склонившись над выключенным микрофоном, и в ожидании сигнала к выходу в эфир перебирал нервными пальцами листки с текстом. Предваряя сводку новостей, радиостанция передавала классическую музыку, однако веселые аккорды «Танца Анитры» не вполне соответствовали настроению текущего момента. Внезапно музыка прервалась, и диктор твердым, профессионально поставленным голосом, на звучание и интонации которого не влияло тревожное содержание новостей, проговорил:
— Мы прерываем передачу для того, чтобы сообщить вам сводку о лесных пожарах, которые, уничтожив леса на площади в сотни квадратных миль на юге и западе, быстро приближаются к Мускаунти. Усилившийся со вчерашнего дня ветер и необычайно жаркая погода лишь способствуют продвижению огня.
Из нашей студии, расположенной в бельведере здания суда в городе Пикаксе, мы можем наблюдать красное зарево и клубы черного дыма на горизонте. Занятия в школах отменены, все предприятия и учреждения закрыты, чтобы дать возможность горожанам обеспечить защиту своих семейств и жилищ. Температура воздуха необыкновенно высокая, а скорость ветра достигает сорока миль в час.
Мейн-стрит забита повозками, прибывшими из городков, лежавших на пути огня. Здесь, в здании суда, которое, кстати сказать, считается невозгораемым, оборудуется пункт по приему беженцев, многие из которых это фермеры, потерявшие скот, дома, надворные постройки — всё. Фермеры рассказывают об огненных шарах, летающих по воздуху и испепеляющих посевы на полях. Один старик на ступеньках здания суда возвещал о конце света и призывал прохожих падать на колени и молиться.
Диктор отёр пот со лба и глотнул воды из стакана, не отрывая при этом взгляда от текста, лежащего перед ним на столе.
— Сводки поступают из всех соседних с Пикаксом населенных пунктов. Час назад огонь дошел до центра города Драйривер, превратив его в золу в течение нескольких минут… От деревни Ньюперч также осталась лишь кучка пепла; как сообщают, тридцать два человека погибли… Прошу прощения.
Он зашёлся в приступе сильного кашля, а затем с усилием продолжал:
— Дым просачивается в студию.
Он снова закашлялся.
— Пайнтаун… полностью разрушен. Семнадцать человек пытались спастись бегством, но погибли, настигнутые пламенем… Добровольцы пожарные, выехавшие из Пикакса, вернулись назад. По их сообщениям… совладать с пожаром нет никакой возможности.
Голос его звучал приглушенно от того, что при дыхании он прикрывал рот ладонью.
— В студии темно, ничего не видно! Нестерпимо жарко! Вой ветра заглушает всё!.. Оставайтесь с нами!
Неожиданно диктор вскочил, опрокинув стул, и, тотчас нагнувшись к самому микрофону, закричал:
— Он достиг нас! Стена огня! Огненный шквал катится по Мейн-стрит! Пикакс охвачен пламенем!
Освещение студии померкло. Держась за стены и кашляя, диктор добрался до двери, нашарил ручку и, спотыкаясь, выбрался из студии.
Громкая музыка полилась из динамиков — раскатистые аккорды, достигающие мощного трагического звучания, но все, кто сидел сейчас в студии, оставались на местах, храня гробовое молчание до тех пор, пока несколько человек не нарушили его, начав аплодировать…
— Чёрт подери! — донеслось из переднего ряда, — будто всё происходило на самом деле. Я даже почувствовал эту жару!
— А я, разрази меня гром, до сих пор ощущаю запах дыма. Этот парень настоящий актёр, тут и спорить нечего. Говорят, и текст он написал сам.
Большинство зрителей, всё ещё находясь во власти эмоций, сидели молча, перечитывая в очередной раз программки.
Газета «Всякая всячина» приглашает на просмотр представления:
ГРАНДИОЗНЫЙ ПОЖАР,
СЛУЧИВШИЙСЯ В 1869 ГОДУ
Специально написанное и поставленное документально-драматическое действо, в основу которого положен исторический факт.
Сценарий и сценическое воплощение Джеймса Квиллера.
Постановка и режиссура Хикси Райс.
Просим присутствующих представить себе, что в 1869 году радио уже существовало, и мысленно перенестись в радиостудию тех лет, разместившуюся в бельведере здания городского суда.
События, о которых мы вам расскажем, происходили 17 и 18 октября 1869 года.
Это самое величайшее бедствие за всю историю Мускаунти.
Представление пойдёт с одним антрактом.
ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
ЖДЁМ ВАС В БУФЕТЕ
Зрители, с трудом ощутившие себя вновь в реальном мире, зашумели, вспоминая только что услышанное.
— Помню, мой старый дядюшка частенько вспоминал о большом лесном пожаре, но я тогда был очень молод и мало интересовался прошлым.
— Откуда Квилл узнал, как все это происходило? Он, должно быть, прочитал и изучил массу документов.
— А моя мать рассказывала, что у её прапрабабушки по отцовской линии почти всю семью унёс этот пожар. Почти как в историческом романе.
Более ста самых почтенных граждан Мускаунти присутствовали на этом представлении, состоявшемся в бальном зале особняка, который Джим Квиллер снимал на зиму. Многим из них было известно практически все об этом уже немолодом журналисте с пышными вислыми усами и печальным лицом. Обладатель многочисленных литературных призов, полученных за произведения детективного жанра, наследник богатейшего состояния, он писал восхитительные заметки для местной ежедневной газеты «Всякая всячина», подписывая их одной буквой К. Он любил поесть, но никогда не прикладывался к рюмке. Он был разведен, однако женщины считали его на редкость привлекательным. Располагающие манеры и шутливое отношение к жизни делали его приятным для любого общества, он же предпочитал общество директора пикаксской библиотеки Полли Дункан. И наконец, живя один, он держал в компаньонах двух кошек.
О его замечательных кошках ходили легенды. Вот и теперь, ожидая начала второго действия, зрители увидели изящного сиамского кота, невозмутимо шествующего по центральному проходу. Кот прыгнул на сцену и с гордо поднятым хвостом подошел к двери, через которую только что из студии в панике выскочил диктор.
В зрительном зале послышались смешки и кто-то сказал:
— Это же Коко. Без него ничего не обходится.
Дверь оказалась заперта, и коту пришлось скрести её когтями до тех пор, пока она не приоткрылась настолько, чтобы он смог протиснуться внутрь. Правда, секунды через две он выскочил обратно на сцену, словно что-то вытолкнуло его назад к рампе. Смех снова пронесся по рядам. Коко без всякого смущения принялся лизать свою левую лопатку, затем почесал правое ухо и, спрыгнув в зал, важно удалился все по тому же центральному проходу.