Встревоженный Хмель спустился с крыльца. Вот следы на сырой земле, тут машина их стояла.
Обернулся и увидел девушку. За углом дома она чистила картошку, зябко кутаясь в стеганый жилет. И никого не было вокруг. Хмель подошел.
– Привет! – сказал дружелюбно, бесцеремонно пялясь на ее загорелые ноги.
– Привет, – отозвалась она.
Ему показалось, что с вызовом.
– Где машина? – спросил Хмель.
– Уехали.
– Куда?
– Остальных ваших привезут.
– Откуда? Из Москвы? – не поверил Хмель.
– Зачем из Москвы? От шоссе. Сами дорогу не найдут.
Хмель сел в сырую от росы траву, и теперь голые колени девушки были на уровне его глаз. Она все поняла и вдруг раздвинула ноги. Нешироко. Только чтобы он трусики увидел. Хмель дрогнул и поднял на девушку глаза. Она смотрела насмешливо.
– Ты себя в зеркале видел, ухажер? – спросила и бросила очередную очищенную картофелину в кастрюлю с водой.
Полетели брызги. Часть из них попала в Хмеля.
Он поднялся из травы и пошел к умывальнику, прибитому к дереву. Над умывальником светлел квадратик зеркала. Хмель заглянул. Ужасная картина. В одном месте лоб рассечен – это он в машине так спьяну пострадал. В другом огромная шишка. Под глазами мешки. Небрит. И вообще помят после попоек этих.
Какой сегодня день? Пятница. Это он за неполную неделю так деградировал.
Сидел бы сейчас в офисе, шефу преданно в глаза смотрел и поддакивал согласно.
Тьфу!
Нет, только не это!
* * *
Девушку звали Маша. Она здесь родилась и выросла. А теперь жила в райцентре в ста двадцати километрах от этого хутора и работала няней в детском саду. Работу и место в общежитии ей дали как сироте. Про свое сиротство она сказала буднично, словно бы между прочим. А Хмель дрогнул.
– А что с родителями такое? – спросил он.
– Пропали.
– В смысле? – не понял Хмель.
– Здесь пропали, – сказала Маша и показала рукой куда-то в туман.
Хмель проследил взглядом.
– В лесу? – предположил он.
– Ясное дело. У нас тут кроме леса и нету ничего.
– Заблудились, что ли? Или, может, звери?
– Может, и звери, – сказала Маша, но по ней было видно, что эта версия представляется ей наиболее неправдоподобной.
– И что – никаких следов?
– А какие следы?
– Ну, я не знаю, – пробормотал Хмель и посмотрел в грязное молоко тумана.
Ни черта не видно.
– Два человека, – сказал он неуверенно. – И чтобы никаких следов?
– Они в разное время. Сначала тятя. Мне было шесть годиков всего. Я плохо его помню. А мама – три года назад. Осень была. Она пошла по грибы. Опят было много тот год. И не вернулась.
– А искать пробовали?
– Чего пристал? – спросила Маша хмуро.
– Я не знаю, – смешался Хмель. – Понимаешь, я сам сирота. Ни отца, ни матери. Но я хоть знаю, как все было. Ехали в машине, им грузовик не уступил дорогу. А тут – просто пропали. И никаких следов.
Маша всмотрелась в него. Вздохнула.
* * *
Завтракать сели, не дожидаясь остальных. Хмель снова оказался напротив Маши и под правой рукой у старика. Покосился опасливо на тяжелую ложку, которой дед его накануне припечатал.
Была картошка. Тушенка в жестяной банке. Пара луковиц. Хлеб, явно собственной выпечки. И никакой выпивки.
– Вы б налили, батя, – дерзко сказал Хмель, мстя за вчерашнее унижение.
Старик воззрился на него свирепым взглядом. Хмель этот взгляд выдержал.
– У вас там сильно пьют? – спросил старик.
– В Москве? – уточнил Хмель.
– Зачем в Москве? Ты сам какой народности?
– Я русский.
– Не похож, – уверенно сказал старик. – Ты азият. Нехристь, в общем. Жил бы в Монголии своей и горя бы не знал. А тут водка и прочее греховство.
– Сами пьете, – напомнил о вчерашнем Хмель.
– Сами местные. Нам привычно. А вам, неграм всяким, одна беда от нашей жизни.
– При чем тут негры? – оскорбился Хмель.
– Как при чем? – степенно ответил старик. – В прошлый раз заместо тебя негр был.
– Здесь? – не поверил Хмель.
– Ага. Вот тут как раз сидел, где ты сейчас.
Хмель изумился. Поднял глаза на Машу. Она молча кивнула, подтверждая. Да, точно, был здесь негр.
* * *
В середине дня вернулись Серега и Виталик. И с ними еще две машины прибыли: «Ниссан» и «Исудзу». Хорошие внедорожники. Непросто будет Хмелю от них на раздолбанном «УАЗе» улепетывать. Новеньких было трое. Вышли из машин, осмотрелись с любопытством путешественников, достигших места привала. Когда Хмель вышел на крыльцо, они воззрились на него – так туристы разглядывают туземцев. Хорошая одежда у пацанов. Видно, при деньгах.
– Знакомьтесь, – сказал им Виталик. – Это ваша будущая жертва.
Пошутил. Но никто не засмеялся. Рассматривали Хмеля, будто примерялись, с какой стороны к нему лучше подступиться.
И Хмель вдруг вспомнил, как он с работы уходил, а все вокруг ему уже чужие были. Точно такое чувство он сейчас испытал. Он один. И он не с ними.
Вот оно, блин, одиночество зверя. Тебя загоняют, их много, и все они – враги. Их стая, а ты один. И шансов ноль.
Его вид, похоже, охотников не впечатлил. И вообще они к Хмелю отнеслись как к обслуге.
– Ты помоги, – сказали ему. – Там жратва в багажнике, в коробках. Только осторожно, там водка, не побей.
Хмель не знал, как правильно себя вести. Пошел к машине. Это была «Исудзу». Хмель увидел шильдик с названием модели: TROОРER.
Как это прочитать? Трупер?
* * *
– Любая охота начинается с хорошей пьянки, – уверенно сказал жизнерадостный белобрысый толстячок.
Его круглое лицо лучилось такой безмятежностью, что не оставалось сомнений – все в его жизни складывается удачно и впереди тоже все будет хорошо.
Стол в избе накрыли знатный. Нежнейшее филе красной и белой рыбы, черная икра, настоящие швейцарские сыры, водка «Русский стандарт» и французские коньяки по сто долларов бутылка. Вся эта городская роскошь забавно смотрелась в нищих интерьерах. Возможно, именно поэтому хозяев за стол не пригласили. И Хмель теперь перед собой не Машу видел, а чернявого малого, у которого брови срослись над переносицей. Чернявый порой поднимал глаза и смотрел на Хмеля не мигая. Противно было. Неуютно как-то. Хоть пересаживайся.