Китайгородцев подбежал к окну. Виктор упал со второго этажа в сугроб, и это спасло его от увечий. Возможно, он и ушибся, но в горячке бегства этого не замечал, и теперь, проваливаясь в снег по пояс, выкарабкивался на расчищенную дорожку.
– Вниз! – крикнул своему товарищу Анатолий. – Не стреляй! У него нет оружия!
Опять выбежал в коридор. Риты уже не было, но оставался второй охранник. И ему Китайгородцев тоже скомандовал:
– Вниз! Возьмите его!
Сам бросился к Рите. Она сидела в углу дивана, сжавшись в испуганный комочек, а в глазах был ужас, который она не могла скрыть.
– Все в порядке, – сказал Анатолий. – Все уже хорошо.
Он далее улыбался, демонстрируя, насколько все хорошо. Ему надо было уходить, но он еще хотел потрепать ее по голове, как маленькую, – а едва склонился, Рита бросилась к нему на шею, прижавшись крепко-крепко, и шепотом бормотала:
– Толя! Миленький! Толя!
Как будто она боялась, что он снова ее оставит.
– Все хорошо, – повторил Китайгородцев. – Ничего ведь не случилось, правда? Значит, все хорошо.
* * *
Поимка Виктора Пастухова превратилась в охоту на уже обложенного со всех сторон волка. Он еще метался, но вырваться уже не мог. От ворот его отсекли огнем из карабинов, а больше бежать было некуда; глубокий снег вокруг территории поместья выглядел бескрайним океаном вокруг острова – можешь попытаться переплыть, но это все только от отчаяния, потому что все равно непреодолимо. Виктор пометался по дорожкам, а потом его, периодически постреливая для острастки в воздух, загнали в дальний угол огороженной территории и даже дали возможность добраться до забора, что он проделал не без труда, потому что здесь снег был особенно глубок. Но когда Пастухов, затратив неимоверные усилия, перевалился все-таки через забор, там его уже поджидали. И он, запыхавшийся и обессилевший, даже не пытался оказать сопротивление, когда ему крутили руки.
Виктора приволокли в гараж и приковали наручниками к металлической трубе. Он бормотал что-то бессвязное – и из всего, что он говорил, понять можно было только матерные слова. Китайгородцев рывком поднял голову своего пленника. Взгляд Пастухова был неподвижный и бессмысленный. Анатолий сразу все понял.
– Врача ко мне! – распорядился он. – Приведите Вознесенского!
Виталия Степановича привели уже через несколько минут. За это время Китайгородцев пытался расспросить Аниного друга о вчерашнем происшествии в лесу. Но ответа не добился.
Едва увидев прикованного к трубе Пастухова, доктор смешался.
– Ваша работа? – сердито спросил Анатолий.
– Это не я! Это Ромка. Я этому парню отказал, а он к Ромке обратился. Роман с ним поделился, дал дозу.
– И что теперь прикажете с ним делать?
– Ничего, – вздохнул доктор. – Надо ждать, пока его отпустит.
…Оставалась еще Аня. Китайгородцев поднялся к ней. Она была в своей комнате и выглядела испуганной. Наверное, ей уже рассказали о том, что произошло.
– Я хочу с вами поговорить, – сказал телохранитель голосом, не предвещавшим собеседнице ничего хорошего.
– О чем?
«Такое впечатление, что она вот-вот расплачется. Покусывает губы. Мнет в руках кружевной платочек», – заметил он и начал:
– О вчерашнем дне. Где вы были вчера со своим другом?
– Катались.
– Где?
– В лесу.
– Где?
– Ну чего вы от меня хотите? – Аня прижала руки к груди, а в глазах ее была такая нестерпимая мука и одновременно полное непонимание того, что происходит, – Китайгородцев готов был бы поверить в то, что она – ни при чем.
– Я хочу знать, где именно вы вчера катались на своем снегоходе. Маршрут!
– Ну как вам объяснить? Сначала ехали по дороге…
– По какой дороге?
– По той, что ведет от ворот.
– Вы выехали из ворот и поехали по дороге?
– Да.
– Дальше!
– Мы доехали до шоссе, повернули.
– Куда повернули? Направо? Налево?
– Направо.
– В сторону города?
– Да.
Это было не то, что ожидал услышать Анатолий. Но он сделал вид, что нисколько не уди-5ился. Только и сказал на это:
– Хорошо, допустим. Что дальше?
– Проехали немного и снова повернули.
– Куда?
– Налево.
– То есть вы съехали с трассы?
– Да.
– И куда же пролегал ваш путь?
– Там есть база отдыха. Называется «Солнечная». Мы ее зовем «Солнышко». Туда и поехали.
– Зачем?
– Кататься. Там весело, – Аня судорожно вздохнула. – Там много знакомых.
– Вы их видели?
– Ну, конечно!
– И они вас – тоже?
– Естественно!
Ее, кажется, даже удивила такая постановка вопроса.
– Перечислите, пожалуйста, всех, с кем вы общались.
– Это мои друзья. Аня, моя тезка. Мы вместе учились в школе. Она была со своим мужем.
– Мужа как зовут?
– Вадик.
– Кто еще был?
– Еще мой одноклассник был, Гриша. Но он потом ушел.
– Откуда он ушел?
– Мы катались на снегоходе…
– На каком? На этом вот, вашем?
– Да. По очереди. Потом пошли в кафе. Там есть кафе… Шашлыки, салатики, горячий грог… Мы посидели там, потом Гриша ушел.
– Значит, вы остались вчетвером?
– Впятером.
– А пятый кто?
– Таня. Это девушка Григория.
– Он ушел, а Таня осталась?
– Они поссорились. Мне даже неловко было. Всегда неловко бывает, когда посторонние люди при мне ссорятся. И мы уже потом недолго там оставались.
– Уехали?
– Да.
– Куда?
– Домой.
– Опишите маршрут.
– Так же и ехали. По дороге – до шоссе, потом по шоссе немного, потом – свернули к дому.
И получалось, что в той стороне, где исчез тапаевский охранник и где Китайгородцев нашел следы крови, эти ребята даже не появлялись. Потому что это было совсем в другой стороне. То, что Аня рассказывает про базу отдыха – это уже почти что алиби! Потому что людей там много, а снегоходов, почти наверняка, раз, два – и обчелся, и Аню с ее спутником должны были запомнить. И если их вспомнят, можно будет сопоставить время, чтобы окончательно убедиться в том, что Аня говорила правду. Анатолий поверил бы ей, прямо сейчас бы поверил – если бы не ее поведение… Если бы не то, как она рассказывала. Потому что за ее словами что-то скрывалось. Чего-то она недоговаривала.