Четкого плана у него не было. Дождаться бы тут ночи, тогда можно попробовать перемахнуть через забор на территорию «Белуги».
* * *
Через пару часов Корнышев чудом не попался. Он услышал вдруг шаги, и едва успел встать в угол, вжаться в стену, как дверь распахнулась, едва его не ударив, и в кладовую вошел человек. Это был мужчина в неопрятной футболке и мятых спортивных штанах. Мужчина вполголоса напевал песню на неизвестном Корнышеву языке. В певце Корнышев определил татарина.
Татарин взял метлу и ушел. Корнышев выждал несколько минут и направился следом. Поднявшись по лестнице, он не вышел сразу в обширный зал, а стоял, вслушиваясь. Во всем здании не было никаких звуков, только и слышал Корнышев, как снаружи шаркает по асфальту метла, да напевает свою однообразную песню татарин. Придется ждать.
Примерно через час дворник закончил уборку территории. Уже смеркалось. Но до наступления темноты нечего было и помышлять о штурме.
Татарин кому-то звонил по телефону, что-то обсуждал. По-русски, но слов не разобрать. Потом он переместился на кухню и готовил для себя нехитрый ужин.
Вдруг кто-то стукнул в окно входной двери. Корнышев даже вздрогнул от неожиданности. Татарин метнулся к выходу столь стремительно, что Корнышев даже спрятаться не успел. Но мужик его и не заметил, промчавшись смерчем в каком-то полуметре. Корнышев попятился в тень широкой лестницы.
Татарин, оказывается, ждал гостей. У него сегодня званый ужин. И как бы эти посиделки ни затянулись… Раздосадованный Корнышев едва успел подумать об этом, а татарин уже распахнул входную дверь и вякнул что-то приветливое гостю. Гость ступил через порог. В каждой руке у него было по водочной бутылке. Он звякнул ими друг о друга. Этот хрустальный звон был для них двоих, похоже, лучшей музыкой. Оба засмеялись. Татарин посторонился, давая дорогу, и Корнышев, наконец, увидел лицо гостя.
Это был толстяк с объекта «Белуга». Заглянул, значит, по-соседски на огонек. На ловца и зверь…
* * *
Прямо на кухне они и пьянствовали. Корнышев следил за ними из своего укрытия, теперь ему некуда было спешить. У них по бутылке водки на брата, это хорошая доза. Под занавес трапезы толстяк дойдет до кондиции и будет готов к искреннему, доверительному разговору. Так думал Корнышев. Но толстяку, в отличие от татарина, бутылки не хватило. Когда он разделил остатки водки по стаканам, посмотрел с сомнением на пустую тару, словно заподозрил, что был обманут. Маловато как-то, недолив. Татарин уже клевал носом. Будь его воля, отправился бы спать. А за окном уже властвовала хозяйка-ночь.
– Эй! – сказал собутыльнику толстяк.
И громко впечатал пустую бутылку в столешницу. Татарин встрепенулся.
– Слышь, ночной директор! – произнес толстяк.
– Я не директор, я заведующий, – поправил его собеседник.
– А если ты заведующий – выделяй горючее!
Толстяк демонстративно взял пустую бутылку в свою пухлую ладонь.
Татарин кивнул, поднялся из-за стола. Направился было к двери, но ноги его плохо слушались, он едва не упал.
– Э-э! – всполошился толстяк. – Не донесешь!
Он встал, опрокинул стул и даже не заметил этого. Настиг татарина, они обнялись и побрели по темному коридору, являя собой сейчас одно живое существо о четырех ногах. Совсем близко от Корнышева прошли. Когда они удалились, Святослав покинул свое укрытие и прошел в кухню. Деловито изучил содержимое кастрюль, нашел съестное, выложил на тарелку картофельное пюре и остатки гуляша. Он был голоден и не собирался терять времени зря. Сел за стол, приступил к трапезе. Но прежде смахнул под стол ножи и вилки – все, что могло создать ему проблемы. Толстяк возвратился один. Вошел в кухню, с пьяной аккуратностью прикрыл за собой дверь. Его собутыльник уже сдался, судя по всему, – решил проигнорировать продолжение банкета. Оно и к лучшему.
Корнышев с невозмутимым видом поглощал гуляш. Толстяк, сжимая в руке бутылку с водкой, добрел, наконец, до стола и только теперь обнаружил, что он в помещении не один. Сильно удивился. Нерешительно опустился на стул, во все глаза глядя на ночного гостя. Корнышев оставил, наконец, гуляш в покое, поднял голову; толстяк увидел его лицо и ужаснулся. Он испугался так, что запросто лишился бы чувств, наверное, как это было в прошлый раз, но что-то его удержало в сознании. Возможно, выпитая водка. Может быть, он в первое мгновение решил, что сидящий перед ним человек – это не реальность, а всего лишь плод его пьяного воображения. Такая вот спасительная ложь.
– Давно не виделись! – веско произнес Корнышев.
Получилось страшно. Потому что никакой это не сон, как оказалось.
– Ты меня помнишь? – поинтересовался Корнышев.
Толстяк кивнул в ответ с обреченным видом.
– Кто я? – спросил Корнышев.
Толстяк еще сильнее ужаснулся и замотал головой. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу. Только не убивайте. Что-то скрывалось за этим его испугом. Что-то ужасное он о Корнышеве знал.
– Ты помнишь, как в обморок упал, когда меня увидел?
Закивал в ответ толстяк часто-часто.
– Ты видел меня раньше? Еще до того случая, да?
Вот тут собеседник Корнышева замешкался. Не решался ответить. Видел, но признаться страшно. Никаких сомнений.
– Рассказывай, что видел! – потребовал Корнышев.
Толстяк страдал. Такой прекрасный вечер был… И как страшно все закончилось!
– Я с тобой общался? – пришел ему на помощь Корнышев.
– Н-нет, – с заминкой ответил собеседник.
– Но ты меня видел? Сталкивались мы с тобой где-то там?
Корнышев махнул рукой, указывая туда, где, по его представлениям, был объект «Белуга».
– Н-нет.
Нет?! Врет? Или Корнышев чего-то не понимает просто? Он лихорадочно соображал, пытаясь разгадать загадку.
– Ты меня не здесь видел? Где-то еще?
– Нет.
Он Корнышева не видел, но его помнит. Тут парадокс.
– Мы лично с тобой не встречались?
– Нет.
– А где видел? На фотографии? – спросил Корнышев наугад.
– Да!
Уф-ф! Вот оно!
– Кто показывал? – быстро спросил Корнышев.
– Милиция.
– Да? А что такое? – непритворно удивился Корнышев.
И снова толстяк замешкался с ответом. Он смотрел на Корнышева с мольбой. Не спрашивайте, мол, меня, не мучайте. Сами ведь знаете. Но Корнышев не знал. Мог только по фрагментам восстанавливать мозаику.
– Меня искали?
– Да, – подтвердил толстяк.
Захаров говорил, что он, Корнышев, исчез. Вместе с Катей.
– Это когда я исчез? – уточнил Корнышев.