– Я вас прощаю! – бормотала она в каком-то безумии. – Я прощаю вас!
Потом те же самые слова она стала выкрикивать. У нее начиналась истерика. Китайгородцев, не дожидаясь чьей-либо подсказки, принес Потаповой воды. Она оттолкнула его руку. Проскуров, стоя у окна, смотрел на женщину с брезгливой миной. Хамза переминался с ноги на ногу, не зная, как ему выпроводить Проскурова, – он боялся, что последует еще одна вспышка гнева и Потапову придется спасать. Китайгородцев сделал вид, что занят ноутбуком. Просматривал одну за другой фотографии. Дошла очередь и до снимка Вити Потапова. Там, в полутемной комнате деревенского дома, где делался снимок, у Китайгородцева не было возможности толком разглядеть мальчишку, зато на снимке, сделанном при фотовспышке, физиономия мальчугана была видна превосходно. Отлично просто видна. На загляденье.
Изумленный Китайгородцев поднял глаза на Проскурова. Потом снова перевел взгляд на снимок мальчика. Отец и сын. Одно и то же лицо. С поправкой на разницу в возрасте. Или это у Китайгородцева крыша поехала – после всех треволнений последних дней?
* * *
Когда ушел Проскуров, Китайгородцев попросил Хамзу уделить ему пару минут. Вышли в коридор, подальше от чужих ушей.
– Не надо никакой милиции, – сказал Китайгородцев. – По крайней мере, сейчас.
– А что такое? – нахмурился Хамза.
– Я сам ее разговорю.
– Нам этого не нужно! – отмахнулся Хамза. – В милиции так запоет, что не будут успевать за ней записывать.
– И она надолго сядет.
– Это уже не к нам.
– Она этого не заслуживает, возможно.
– Толик! – хмурился Хамза. – Ее муженек – бандит, который едва не натворил делов, с этой дамой в сговоре…
– Есть сомнения.
– Какие? – быстро спросил Хамза.
Он хотел закончить этот разговор.
– Мне не очень верится, что Шаров ее подослал, – сказал Китайгородцев. – Потому что, когда на такие аферы идут, беременность является помехой. А она беременна, между прочим.
– Она сказала, что сделает аборт.
– Она в сердцах сказала. Когда действительно решится на аборт, она не будет рассуждать и обсуждать, а пойдет и сделает.
– Чего ты хочешь? – со вздохом осведомился Хамза.
– Поговорить с ней.
– Я час тебе даю!
* * *
Потапова демонстративно отвернулась, когда вошел Китайгородцев.
Он сделал знак охраннику, тот вышел, плотно закрыв за собой дверь, и Китайгородцев остался наедине с Потаповой.
– Они хотят передать вас милиции, – сказал Китайгородцев.
Женщина не шелохнулась даже.
– Есть уголовное дело, – продолжал Китайгородцев. – По факту нападения на семью Проскурова. Вас, наверное, попробуют провести по этому делу обвиняемой.
Потапова продолжала молчать, но вид она теперь имела озадаченный.
– Я не верю в вашу вину, – сказал Китайгородцев. – И не хочу, чтобы вы были осуждены. Но есть обстоятельства, которые требуют объяснения. Например, такой вопрос: почему вы скрыли, что ваш муж – Шаров Геннадий Алексеевич?
– Он мне не муж! – ответила Потапова зло.
– Хорошо, скажем иначе: он – отец вашего ребенка.
– Кому какое дело!
– Нам! – сказал на это Китайгородцев. – Нам есть дело. Вы связаны с Шаровым.
– Я с ним никак не связана!
– Он – отец вашего ребенка, – терпеливо повторил Китайгородцев.
– Ну и что?!
– А то, что Шаров Геннадий Алексеевич в составе вооруженной преступной группы участвовал в нападении на Полянскую Викторию Александровну и Проскурова Алексея Сергеевича.
Потапова посмотрела озадаченно. Не все она поняла.
– Нападение на жену Проскурова и на его младшего сына. На Алешу, стало быть, – пояснил Китайгородцев.
В глазах Потаповой добавилось растерянности.
– Это та недавняя история, про которую вы слышали, – сказал Китайгородцев. – Когда ваш Антон стрелял…
Он следил за реакцией собеседницы и обнаружил вдруг, как она ошеломлена.
– В этом нападении участвовал Шаров, – сказал Китайгородцев. – Теперь он в розыске.
– Я вам не верю! – сказала Потапова.
– Мы можем вызвать Антона, – пожал плечами готовый к подобному развитию событий Китайгородцев. – Он вам подтвердит.
– Вы все лжете! – все более укреплялась в своих подозрениях женщина.
– Я вам не враг. А уж Антон – тем более.
– Все вы заодно! – произнесла Потапова в сердцах.
Она озлоблялась на глазах, и уже почти не оставалось сомнений в том, что на контакт она не пойдет.
– Нам нужен Шаров, – сказал Китайгородцев. – Только он. Скажите, где его искать…
Потапова состроила фигу и торжествующе продемонстрировала ее Китайгородцеву. Он не обиделся. Не до обид сейчас было.
– Даже если бы я знала, – промолвила мстительно Потапова, – даже тогда я не сказала бы!
– Почему? – кротко осведомился Китайгородцев.
– Я вас всех ненавижу!
Она понимала, что здесь ей больше не работать, и теперь не сдерживала эмоций.
– Вам придется мне сказать, – начал было Китайгородцев, но ему снова была показана фига.
А до того, как сюда прибудет милиция, оставалось меньше часа.
– И не надо ссориться со мной, – сказал Китайгородцев, с неискренней внимательностью разглядывая фигу. – Потому что только я один… кроме вас, разумеется… знаю, что мальчик, которого называют Алешей Проскуровым, – это ваш сын.
Он видел, как фига дрогнула.
Тогда он посмотрел женщине в глаза.
– Бред какой! – сказала Люда.
И нервно улыбнулась.
Китайгородцев включил ноутбук и продемонстрировал собеседнице фото Вити Потапова.
– Я был в деревне у вашей матери, – сообщил Китайгородцев. – Этот мальчишка поразительно похож на Проскурова. Вы со мной согласны?
– Нет! Ничего общего!
– Это легко установить. Возьмут анализ у Проскурова, возьмут у этого мальчика – и медицина даст ответ.
– Я на это разрешения не дам! – быстро сказала Потапова.
– Вы думаете, Проскуров будет дожидаться вашего разрешения? – пожал плечами Китайгородцев. – Да и потом – вы ведь все равно будете в тюрьме. Вы не сможете воспрепятствовать.
Женщина была деморализована, и надо было не дать ей опомниться.
– Здесь, – повел рукой вокруг Китайгородцев, – никто, кроме меня и кроме вас, не знает о том, что Алеша – это ваш сын. Я раскопал это дело, но пока никому не сказал. А когда скажу – тогда у вас начнутся настоящие проблемы.