– Мы не можем перекрыть движение транспорта там, где проезжает ваш автомобиль. Мы не можем закрыть для посторонних сквер, по которому вы решили прогуляться пешком. Мы не можем проверить всех зрителей в зале, где вы смотрите новый фильм, и заранее отсеять тех, кто покажется нам подозрительным. А ведь только тотальные меры предосторожности снижают риск до минимума. Наш Роман Александрович рассказывал…
– Хамза?
– Да, Хамза… Он рассказывал, что учился в одном украинском институте, когда этому институту стукнуло сто лет, и по этому случаю его наградили орденом.
– Хамзу? Или институт? – со слабой улыбкой спросила женщина.
– Институт. Был социализм. Тогда всех награждали. Институты, заводы, города. Так вот вручать орден приехал лично Щербицкий. Он был первым секретарем ЦК украинской компартии. Хозяин Украины, в общем. Он посетил сам институт. Студенческие общежития. И даже столовую студенческую собирался навестить. Хамза как раз про столовую и рассказал. Как туда отбирали. По списку.
– Кого отбирали? – не поняла Виктория.
– Студентов. Тех, кто якобы случайно там оказался в тот момент, когда туда со свитой заглянул Щербицкий. Отбирали только комсомольских и профсоюзных активистов. Проверенных ребят, от кого можно было не ждать неожиданностей. Кто на виду, кто на пятерки учится, у кого никаких изъянов в биографии. Их в столовой собрали в нужный час. Рассадили за столы. На столах уже стоят тарелки. Картошка там, котлетки всякие, в супе мясо плавает настоящее. А трогать ничего нельзя – пока Щербицкий не придет. Сидят и ждут. Вот это высший пилотаж. Стопроцентно надежная работа охраны. Когда охраняемое лицо куда-то приходит, а там все свои, все подсадные.
– А Щербицкий не заметил?
– Чего?
– То, что все там – подсадные.
– Хамза сказал, что первый секретарь со свитой в столовой так и не появился. Мимо прошел.
– А с массовкой что же?
– Выставили их. Свою роль сыграли. До свидания.
Виктория засмеялась.
– Наглядно, – сказала она. – Теперь я понимаю.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ
Мы не можем просеять всех в радиусе километра или двух. Нас слишком мало. И полномочий многих у нас нет. Мы можем действовать только на ближних подступах к объекту. И в случае опасности прикрыть его собой. Хорошо еще, когда удается выстроить несколько рубежей обороны. Тогда, если даже на каком-то из рубежей случится вдруг осечка, есть шанс, что следующий рубеж окажется непреодолимым. Как сегодня. Фатальное стечение обстоятельств плюс изощренность нападавших. Они угнали фургон фирмы, которая реально обслуживала Проскурова, поэтому, когда фургон подкатил к воротам, охранник не заподозрил ничего и вышел к машине. Они его убили. И дежурившие в доме охранники тоже дверь открыли, потому что налетчик был в форме охранника. Успел переодеться, пока доехали от ворот до дома. И няня им открыла. Ей сказали, что было нападение и необходимо срочно эвакуироваться, она поверила. Они брали один рубеж за другим. И все равно споткнулись.
* * *
– Я так сильно испугалась! – сказала Виктория и судорожно вздохнула. – Я никогда не испытывала такого сильного страха. Даже когда летала. Даже когда мы попали в турбулентный поток. Ты знаешь, что это такое?
– Нет, – ответил Китайгородцев.
– Это когда завихрения воздуха сильные и самолет трясет так, что он вот-вот развалится. Ну это как вода. Воздух и вода – физические законы для них одинаковые. И вот лодка может плыть по спокойной воде. А может в бурлящем потоке. Так и самолет.
– Да, я понимаю.
– Знаешь, я тогда с жизнью распрощалась. Я думала, что нам пришел конец. Но даже тогда мне не было так страшно, как сегодня. Потому что сегодня я увидела, как испугался Сергей.
Это она о Проскурове. Обнаружив его страх, она испугалась еще сильнее.
– Страх испытывают все, – сказал Китайгородцев. – Смелый не тот, кто не боится, а тот, кто сможет себя в руки взять.
– Это ты по службе стараешься? – заподозрила Виктория. – По соображениям профессиональной этики не хочешь о хозяине сказать худого?
– Сергей Алексеевич себя мужественно вел. Он был без оружия и все равно к бандитам вышел. Это поступок.
– А ты боялся?
– Да, – признался Китайгородцев. – Было страшно. Особенно когда понял, что в машине заперт и граната вот-вот взорвется.
Виктория долго смотрела на огонь, о чем-то думая. Потом сказала:
– Все боятся, ты прав. Про собаку слышал? Про охранную, которая у нас в вольере заперта. Когда стрельба и взрывы начались – померла. Разрыв сердца. Тоже жертва, если разобраться.
* * *
Проскуров вернулся уже под утро. Он тоже не захотел проводить остаток ночи в своем огромном доме, а пришел туда, где была Виктория.
Был он чернее тучи. То ли устал так сильно, то ли перенесенные на ночь встречи на него повлияли. Зашел на кухню, где коротал время в одиночестве Китайгородцев, одарил телохранителя тяжелым взглядом, ничего не сказал, хотел уйти, но вдруг сказал:
– Я сегодня с Шалвой разговаривал. С Тесадзе. Грузина жалко.
Его сын погиб в проскуровском доме.
– Завтра уезжаем, – объявил Проскуров. – Никаких отсрочек.
* * *
Приехавший ранним утром Хамза застал Китайгородцева у плиты, тот колдовал над парящей кастрюлей.
– Что у нас на завтрак? – без улыбки осведомился Хамза.
– Манная каша.
Вот тут Хамза рассмеялся.
Большой и мрачный дядя с пистолетом в кобуре и манная каша – не очень-то это вязалось друг с другом.
– Что нашел, то и варю, – буркнул Китайгородцев.
– Проскуров здесь?
– Да. Спит. Приехал два часа назад.
– Что говорит?
– Сегодня уезжаем.
– Почему заторопился?
– Нервы.
– А-а, понятно. Ты сам-то как?
– Нормально.
– На ногах всю ночь?
– Я подремал.
– Сейчас тебя сменю, – пообещал Хамза.
Сидел и смотрел в окно, за которым уже угадывалось восходящее солнце.
– Ты молодец, – сказал Хамза. – Ты их вычислил. Только поэтому мы и были готовы.
– Вы же сами загодя предупредили, – пожал плечами Китайгородцев. – И весь «Барбакан» давным-давно на ушах стоял.
– О чем предупредил?
– Про Лорию. Про то, как он в тюрьме сказал, что рядом с Проскуровым ходит убийца.
– Это выглядело как треп.
– Но вы, наверное, еще что-то знали, – предположил Китайгородцев.