Александр с грустью вспомнил погибшего несколько лет назад сибирского генерал-губернатора, с которым еще задолго до событий был в добрых отношениях. Равнодушно припомнил примерно в то же время неожиданно убитого губернатора Листова, неизвестно каким образом попавшего в список подписантов. Естественно, он понятия не имел, за что и почему был убит «рыбный и золотой» король, и никак не связал эти две трагедии с меморандумом.
Он медленно пошел в глубь парка – туда, где паслись четыре небольшие шотландские коровы с мохнатыми мордами, похожими на морды убийц.
– Дерьма наешься, если не понравится, – пробормотал он вслух. – Ну и пусть. Плевать. Не пикник же и не попойка. Хотя, помнится, Татьяна что-то прощебетала про ресторанчик. Да, задачка! – Духон почесал свой давно лысеющий затылок.
Думать над всем этим было жутко лень. И посоветоваться не с кем. Впрочем, реально есть два человека, которые могли бы ему помочь в этом, судя по всему, весьма щекотливом деле. Откровенно говоря, Духон в его теперешнем состоянии мало был подготовлен к подобной миссии. Другое дело, если б годок пожить без «советников», тогда бы нашел что-нибудь реальное. А когда бываешь в Париже большей частью наскоком – за трусами и носками, – остается доверять лишь консьержу месье Морису из «Ритца» да, пожалуй, еще Льву Багрянскому, который всегда обо всем и со всеми удачно договаривался.
Тут главное – конфиденциальность, и месье Морис конечно же не годится. Любая конфиденциальность – вред для любого консьержа мира.
Значит, остается Багрянский, да в запасе имеется русский граф Семенофф. По части ресторанов у него, конечно, вкус отменный. Но доверить ему подобную тайну – все равно что рассказать ее сразу всему свету.
Нет уж, избави бог. Так где все-таки «тайную вечерю» проводить? Но ничего путного в голову не лезло. Послезавтра прилетит Багрянский, тогда окончательно и решим. Точно.
Водитель из нормандского имения Духона, как обычно, встретил Багрянского в аэропорту Шарль де Голля.
– Такие пробки, такие пробки, – заверещал он, не успев взять сумку из рук Багрянского.
Тот уже привык к подобному нытью, цель которого была прозрачна, как нормандский воздух весной. Всякий раз, вырываясь из шато, месье Арсен любыми уловками оттягивал момент возвращения туда, где сразу из крутого водителя превращался в скромного и исполнительного слугу.
Багрянский слушал вполуха. Набор сплетен практически всегда касался одного и того же – жалоб на домоправительницу, пожилую француженку мадам Жизель, и ее мужа-садовника, с коими он никак не мог поделить дворовую власть; жалоб на русского француза графа Семеноффа и конечно же жалоб на глубоко им уважаемого господина Духона, который выжимает из него все соки.
Наконец, почти добравшись до места, Арсен вдруг остановился и показал на большое, словно прижимающееся к восхитительному газону за забором современное имение.
– Вы представляете, господин Багрянский, на той неделе сюда приезжал сам президент Ширак! Вертолетов была куча, гостей на шикарных машинах… Представляете?
– Представляю, – коротко, чтобы хоть как-то отреагировать, попытался изобразить интерес Лев. – А по какому случаю сюда залетел господин Ширак?
– Как, вы не знаете? – округлил глаза Арсен. – Все газеты, телевидение освещали.
«Только не у нас», – подумал Лев, а вслух сказал:
– Прости, дорогой, упустил.
Не заметив нескрываемой иронии, Арсен продолжал:
– Здесь выдающийся режиссер поселился. И вот по случаю завершения строительства дома он дал прием на тысячу гостей. Так рассказывают. – Последние слова он произнес с неким скептицизмом. Потому что действительно в этой глуши трудно было себе представить такой грандиозный прием с самим президентом Франции во главе и каким-то неизвестным водителю, но тем не менее выдающимся режиссером. Его имени тот припомнить никак не мог.
Через пять минут микроавтобус уже въезжал в имение, и, сразу окунувшись в другую жизнь, Багрянский забыл о рассказе водителя.
Духон встретил его с какой-то непонятной меланхоличной сосредоточенностью.
Друзья обнялись. «Наверное, здесь ему совсем худо со своими коровами, женами, любовницами, слугами», – почему-то предположил Багрянский.
После обеда Александр увел друга в парк и без лишних слов поведал о своих волнениях. Он пересказал звонок Уралова и его дочери, коснулся меморандума и наконец сообщил о том, что его попросили включиться в организацию тайной встречи.
– Ну вот, теперь ты знаешь все. Или почти все. Остальное не существенно, – резюмировал он.
Багрянский, как завороженный, слушал. Многое он сразу не мог переварить, поэтому даже не успел панически ужаснуться возможному будущему России, а следственно, и своему.
– Давай присядем, – предложил он. – А то как-то невмоготу. То ли после твоего обеда и кальвадоса. То ли от твоих жутких рассказов.
Александр не возражал.
Они устроились в дальнем углу большой лужайки перед домом, где стояли песочница и качалка для время от времени приезжающего внука.
– Не представляю, как этот синклит втайне десантировать в Париж. – Духон теперь уже вслух вернулся к своим мыслям.
– Ну, согласись, по отелям они и сами могут рассредоточиться. В конце концов, Татьяна Борисовна просила тебя о ресторанчике, а не о гостинице. А вот ресторан?! Чтобы конфиденциальность, и уют, и еда?! Проблема, – высказался Багрянский.
– Ты понимаешь, что я сам не хочу светиться в этой выдающейся компании на глазах у ФСБ, разведчиков всей Европы и Америки. А именно так и будет. Стоит Уралову, Огневу, Эленскому, да и всем остальным официально остановиться в одном месте, как сразу это будут знать все резиденты разведок в Париже. Да что разведки?! Все, у кого есть факсы, подключенные к Интерполу и местной полиции, мгновенно получат копии паспортов наших гостей. А если не официально – тоже получат. Не факс, так звонок с нужной информацией, – раздраженно, с нескрываемой досадой продолжал рассуждать Александр.
– Ты прав, – согласился Лев. – Тогда что еще остается? Кстати, ты не можешь организовать эту встречу, а сам с нее слинять? Если понадобится, тебе потом расскажут.
– Не пойдет. Так будет неправильно. А потом, чего уж, как страус, зарывать голову в песок? Мои уши там уже давно торчат.
Друзья надолго замолчали. Этому способствовал наверняка и неизбежный процесс переваривания в желудках жаркого из петуха в вине, которое подавала на обед мадам Жизель.
– Послушай! – Лев резко вскочил с качелей.
Духон взглянул на него с испугом и удивлением одновременно. Старику уже далеко за полтинник, а надо же как скачет! Живчик.
– Тут, когда мы ехали из аэропорта, твой водитель что-то плел про Ширака, который намедни посещал соседнее имение какого-то режиссера. Ты не слышал?
– Что-то слышал. Но при чем тут Ширак?