К ее радости, Дал не заметил в ее голосе фальши и тоже засмеялся.
— Если мой пес будет себя хорошо вести, — продолжала говорить Цендри, заливаясь смехом, — я буду разрешать ему иногда спать со мной в этом уголке.
Напряжение спало, Цендри заметила, что голос у Дала стал такой же спокойный, как и всегда, он сложил руки на груди и ласково посмотрел на нее.
"Слава Богу, он хотя бы не винит меня".
— Дал, я постараюсь доказать им, что ты — прекрасный ученый, — горячо сказала Цендри. — Они поймут меня, я не сомневаюсь.
Улыбка Дала стала немного кислой.
— Зачем? Не беспокойся по пустякам, иди и наслаждайся жизнью. В конце концов, женщины всегда говорят, что им не хватает признания. Они вечно жалуются, что ученых дам меньше, чем ученых-мужчин. Кстати, не исключено, что работа здесь — это твой единственный шанс получить ученую степень.
Цендри немного покоробило от его слов. Какое право он имеет так говорить! Она давно была бы ученой дамой, если бы, выйдя замуж, продолжила научную работу. Но внезапно Цендри поняла, что имел в виду Дал. Он хотел сказать, что настоящий ученый никогда бы не поступил так, как поступила она, бросив науку. Дал намекнул ей, что мужчины относятся к получению ученой степени значительно серьезней женщин. Ну пусть так, она и с этим согласна.
— Ну так давай докажем им, что ты — куда больший ученый, чем я, — предложила Цендри.
Дал подошел к Цендри, поцеловал в шею и, поглаживая ее длинные мягкие волосы, весело произнес:
— Неужели ты думаешь, что мне интересно их мнение? Я не задумывался об этом даже на тысячную долю секунды. А что-то доказывать, потрясать их жалкие устои я не собираюсь, пусть доживают в своей уверенности.
"Как хорошо, что он опять смеется. И, разумеется, он прав. Доказывать? Кому? Этим недалеким тупым мужененавистницам, отгородившимся от цивилизации кургузыми шторами? Зачем?" Она не будет этим заниматься! Как ей только могла прийти такая дикая мысль?! Да это вообще бред какой-то — доказывать им ошибочность их поведения и всей жизни, убеждать в том, что настоящая жизнь — не здесь, а в Сообществе.
Цендри искренне рассмеялась и подала мужу пояс. Он завязал его, и Цендри подошла к зеркалу. Осмотрев себя, она осталась вполне довольна. Глядя на ее прекрасное строгое платье, никто в целом Матриархате не посмеет сказать, что Цендри не хочет оказать уважения ее жителям, точнее жительницам.
Дал был неотразим в своем костюме, на котором рядом с орденами, полученными им еще на Пионере, красовались многочисленные регалии Университета. Цендри с восхищением смотрела на мужа, таким он выглядел только на банкетах. Она гордилась Далом и любила его.
Раздался стук в дверь, и вошла леди Миранда. Она поклонилась и, бросив на Дала стыдливый взгляд, произнесла:
— Проматриарх просит ученую даму и ее спутника отобедать с ней сегодня вечером. Она также просила передать, что ее спутник, которого зовут Ру, будет рад познакомиться со спутником ученой дамы.
"Слава Богу, — обрадовалась Цендри, — хоть кто-то вспомнил, что Дал существует. Но все-таки интересно, оказывается, мужчины здесь могут сидеть за одним столом с женщинами?" Это показалось Цендри более чем странным, она была уверена, что на Изиде-Золушке совместный прием пищи мужчинами и женщинами немыслим. В этом тоже не было бы ничего неожиданного, на некоторых мирах до сих пор считается, что женщина либо недостаточно чиста, либо просто недостойна того, чтобы разделять трапезу с мужчинами. Цендри полагала, что аналогичная традиция, только в отношении мужчин, должна действовать и в Матриархате.
Леди Миранда была очаровательна. На ней не было уродливой широкополой шляпы, тщательно расчесанные волосы широкой темной волной ниспадали ей на спину, а нежно-голубое, свободного покроя платье, совершенно прозрачное, делало леди Миранду на удивление соблазнительной, несмотря на беременность.
"По идее, она должна скоро родить", — подумала Цендри, глядя на ее большой живот.
Несколько минут, в течение которых леди Миранда разглядывала Дала и его костюм, показались Цендри слишком долгими. Она внезапно почувствовала легкое раздражение.
"Дал ей определенно понравился. Вот еще напасть, видимо, их собственные мужчины им недоступны. В таком случае мне придется быть настороже. Даже в своей беременности эта девочка весьма привлекательна. Если она всерьез попробует привлечь к себе Дала, мне придется нелегко".
Они спустились вниз, где в большой комнате за низкими столиками сидело на подушках множество женщин и детей, среди которых было и несколько маленьких мальчиков. Мужчин за столами не было. Чувствуя на себе многочисленные удивленные взгляды, Цендри и Дал проследовали за Мирандой между столиков в небольшую нишу, где также стоял низкий столик, за которым сидели мужчина и женщина.
Проходя по комнате, Цендри думала только об одном — полигамное это общество или нет? Сначала она подумала, что сидящий за столом единственный мужчина и есть отец всех этих детей, но, внимательно посмотрев на него, решила, что это не так.
Мужчина был очень молод, значительно моложе Дала, смазлив и кокетлив. Цендри перевела взгляд на вставшую поприветствовать их женщину и невольно поразилась ее внешности.
Проматриарх Ванайя, а это была именно она, оказалась высокой, полной женщиной преклонных лет с волевым, строгим лицом, испещренным тяжелыми складками. Ее курчавые желтые волосы, уложенные в пышную прическу, делали ее похожей на львицу. Хищный вид Ванайи дополнял длинный, с горбинкой, нос и глубоко посаженные, пронизывающие голубые глаза. Одета она была в фиолетовое шелковое платье, слишком вычурное для нее, многочисленными складками которого она пыталась скрыть полноту своей фигуры. Ванайя сложила руки у лица, показывая, что ей известно принятое в Сообществе приветствие.
Когда она говорила, ее высокий голос, напоминающий сопрано, был слышен в любом конце комнаты. Дикция и манера выражать свои мысли выдавали в ней политического деятеля.
— Мне доставляет неизъяснимое удовольствие приветствовать ученую даму Малок с Университета. От имени Верховного Матриарха Редзали я приветствую вас и всех ученых, которых вы представляете.
В переливах голоса Ванайи ответное приветствие Цендри прозвучало детским писком.
— Для меня этот прием служит знаком вашего расположения, — волнуясь, пролепетала Цендри.
Ванайя улыбнулась, но улыбка сделала ее лицо, жесткое и напряженное, на редкость некрасивым, даже безобразным и отталкивающим. На нем появилось множество мелких старческих морщин и неприятных синих прожилок, и, если бы не искреннее дружелюбие ее взгляда, смотреть на Проматриарха можно было бы только преодолевая сильное чувство отвращения.
— На этом давайте покончим с формальностями, ученая дама, — проговорила Проматриарх. — Садитесь возле меня. — Она указала Цендри на большую голубую подушку рядом с собой.
"Миры различны, некоторые не могут обходиться без кресел и стульев, некоторые не знают об их существовании", — с горечью подумала Цендри и села, мысленно хваля себя за то, что в свое время много занималась спортом.