— Всё было очень здорово. Столько интересных людей. И держатся все очень просто, в отличие от городских снобов.
— Да, здешние люди дружелюбны, но очень любопытны и болтливы, так что будьте начеку.
— Кстати, насчёт городских снобов, — сказал Барри. — Угадайте, кто ввалился сегодня утром ко мне в кабинет в марокканском кафтане, обвешанный пятью фунтами серебряных украшений? «Я Делакамп», — заявил он высокомерно. Я вскочил, чтобы поприветствовать его, и он милостиво протянул мне кончики пальцев. Оказывается, он явился с жалобой на шеф-повара. Делакамп отправился на кухню, чтобы отдать распоряжения по поводу чая, а шеф-повар, как он выразился, вёл себя очень негостеприимно и грубо. Я, конечно, извинился, но объяснил, что Служба общественного здравоохранения запрещает появляться на кухне людям, не имеющим отношения к процессу приготовления пищи.
— На мой взгляд, вы действовали совершенно правильно, Барри.
— Я тоже так считаю… Погодите минутку, Квилл. Не хватает одной детали. Переговорное устройство! Вот, возьмите. Повесьте его на пояс.
В банкетном зале приковывал к себе внимание длинный стол, застеленный кружевной скатертью и украшенный высоким серебряным канделябром и двумя большими вазами цветов. На каждом его конце было приготовлено по чайному сервизу. Маленькие столики со стульями расставили по всему залу. В углу за целым лесом комнатных растений в больших кадках прятался рояль. А к одной из стен был приставлен стол для демонстрации ювелирных изделий, покрытый восточным ковром. Самих изделий ещё не было видно — только кожаные футляры. За ними присматривала молодая женщина в строгом костюме и шляпке.
По совету Барри Квиллер занял наблюдательный пост в тёмном углу на лестничной площадке, откуда отлично просматривался весь зал. Сам же он оставался в тени, и прибывшие Полли и Диана прошествовали мимо, не заметив его. На Полли была скромная голубая шляпка в тон платью, Диана надела ток с вызывающе длинным фазаньим пером. Они заняли свои места по обоим концам стола. Официантки внесли блюда с закусками и серебряные чайники, поставив последние на горелки. Наблюдая за ними, Квиллер подумал, что коротких чёрных платьиц и кружевных наколок ещё недостаточно, чтобы превратить студенток колледжа в настоящих кельнерш.
Около трёх часов хозяин приёма, облачённый в восточный кафтан и препоясанный тяжелой золотой цепью, торжественно сошёл по лестнице. Дородность Делакампа только добавляла ему величия. Он представился дамам, которым предстояло разливать чай, оглядел стол с закусками, обсудил что-то со своей секретаршей у стола с драгоценностями и подал сигнал пианистке.
Под звуки лирических мелодий в зал стали медленно спускаться дамы в огромных шляпах, обдавая «охранника» парфюмерными ароматами.
Делакамп встречал женщин у подножия лестницы, устремив на них восхищённый взгляд. По ходу спектакля он кланялся, целовал дамам руки и говорил комплименты, вызывавшие приятное удивление или наивный восторг. «Ну и клоун!» — подумал Квиллер.
Затем в течение полутора часов обладательницы экстравагантных шляпок несколько скованно прохаживались по залу, потягивали чай, пощипывали закуски, вполголоса переговаривались и издавали мелодичные восклицания возле футляров с бриллиантовыми брошами и жемчужными колье. Кэрол в немыслимом головном уборе играла, по-видимому, роль распорядительницы: она командовала официантками и регулировала поток, устремлявшийся к столу с ювелирными изделиями. Украшения помещались на подставках, выдвигавшихся из кожаных футляров. Ни Кэрол, ни Полли ни разу не взглянули в сторону «охранника».
Вдоволь насмотревшись на пышное зрелище, наслушавшись сладких мелодий и приторных благоуханий, Квиллер украдкой бросил взгляд на часы. Всего лишь двадцать минут четвёртого! Между тем он был уже сыт впечатлениями по горло. Если бы он присутствовал здесь как корреспондент, давно бы уже смылся потихоньку, но в качестве охранника не мог себе такого позволить. Больше всего в жизни он боялся стать заложником ситуации, а тут сам расставил себе западню и вынужден был терпеть происходящее ещё целый час и десять минут. Нетрудно представить, что сказал бы Арчи Райкер, увидев его в этом положении, да ещё в таком обличье. Арчи вечно издевался над страстью Квиллера к разнюхиванию и расследованию, и этот конфуз дал бы ему прекрасный повод для зубоскальства.
Квиллер собрал волю в кулак и стал придумывать, как убить время. Для начала он попытался найти ответ на некоторые вопросы.
Скольких присутствующих здесь женщин он знает лично или встречал в связи с теми или иными делами?
Почему пианистка исполняет только Дебюсси и Сати? Что Делакамп имеет, например, против Шопена? Не свидетельствует ли это о какой-то особенности его психики? Что, если бы пианистке вдруг вздумалось сыграть «Полёт шмеля»?
Что случится, если крикнуть: «Пожар!»?
Какая концентрация духов в воздухе необходима, чтобы привести в действие автоматическую противопожарную систему? (Смесь разнообразных ароматов крепчала по мере того, как женщины пили всё больше чая и выслушивали всё более страстные признания Делакампа)
Можно ли посредством телепатии заставить Полли, Кэрол или пианистку взглянуть на «охранника»?
Когда официантки уносят тарелки с угощением, куда они девают закуски? Выбрасывают на помойку? Быть может, официанткам разрешается брать их домой? (Квиллер подозревал, что они просто заново аккуратно раскладывают закуски и возвращают их на стол.)
Что делает на чаепитии Сара Пленсдорф? (Эта пожилая леди, ответственный редактор «Всякой всячины», вела скромный образ жизни и увлекалась собиранием пуговиц.) Вряд ли она намеревается купить бриллиантовую брошь. Решила продать какую-нибудь семейную реликвию? На чем же всё-таки разбогатела её семья — на строительстве судов и ввозе из Канады контрабандного виски в годы «сухого закона»?
Кто из женщин пришёл сюда на правах покупателя, а кто — продавца? (По наблюдениям Квиллера, потенциальные покупательницы сначала внимательно разглядывали выставленные изделия, а затем подходили к секретарше, и та что-то записывала в блокнот с кожаным переплётом. Те же, кто хотел продать свои драгоценности, сразу направлялись к секретарше, которая делала запись.)
Что думает Делакамп по поводу этой выставки шляп? Понимает ли он, что дамы просто валяют дурака? (Голубая шляпка Полли была чуть ли не единственным нормальным головным убором в зале. Квиллер уже придумал название — «L'Heure Bleue». Другие он назвал «Лебединое озеро», «Фруктовый салат», «Увы, бананы кончились», «Падение Люцифера» и так далее. Таким образом он убил какое-то время.)
Сзади послышались мужские шаги, затихшие у него за спиной. Барри Морган вполголоса спросил:
— Как дела?
— Умираю от скуки! — пробормотал Квиллер, не поворачивая головы.
— Могу я чем-нибудь помочь?
— Да. Включите противопожарную систему.
— Здесь довольно душно. Я включу вентиляторы. В половине пятого можете покинуть свой пост и подняться ко мне.