– А кто такой Ян?
– Мой старший брат, ему двадцать лет, и он… Он редко появляется дома, и мне кажется, Ян связался с дурной компанией. Когда приезжает, от него тоже часто пахнет водкой, и тогда он начинает кричать на маму и ее собутыльников. Несколько раз даже подрался с мужиками. Ох, – Карина взяла печенюшку, – если бы мама перестала пить, у нас была бы нормальная семья, но она уже не бросит, сама так говорит.
Виктория смотрела на Карину и боролась со жгучим желанием прижать к себе девочку и разреветься в голос. Ей было ее жаль. Жаль до зубовного скрежета.
Когда за окном сгустились сумерки, Карина спохватилась.
– Сейчас помогу вам помыть посуду и пойду домой. Мне еще домашнее задание сделать надо.
– Ничего мыть не нужно, я сама справлюсь. – Бузанова достала из шкафчика полиэтиленовый пакет и положила туда оставшееся печенье и все шоколадные конфеты. – Возьми с собой, угостишь маму и сама перед сном чайку попьешь.
Карина отрицательно замотала головой:
– Спасибо, конечно, но это лишнее.
– Бери, бери.
– Нет, – девочка убрала руки за спину.
– Карин, ты ко мне в гости теперь приходи. В семь вечера я уже дома, а в выходные можешь забегать в любое время.
– Если приглашаете, то обязательно зайду, только вы в следующий раз не доставайте конфеты и печенье не делайте, я к вам просто так приду… поговорить.
Когда она ушла, на Викторию накатила волна отчаяния. Схватив пепельницу, женщина подошла к окну и, раскуривая сигаретку, долго смотрела в темное небо.
– Бедный ребенок, за что ей выпали такие страдания?
Карина пришла к Бузановой спустя неделю. В одиннадцатом часу Бузанова, приняв душ, уже собиралась отправляться на боковую, как вдруг в прихожей затрезвонил звонок. Увидев на пороге понурую Карину, Виктория ахнула. Держа в руках портфель, девочка переминалась с ноги на ногу, не решаясь посмотреть в глаза Бузановой. А когда решилась, Виктория заметила на ее правой скуле огромное красное пятно.
– Карина, что случилось?
– Тетя Вика, можно я сегодня у вас переночую?
– Заходи и рассказывай, что у тебя с лицом?
Карина хранила молчание.
– Тебя ударили? Кто, мать или ее друзья?
– Мама, – едва слышно выдавила Карина. – Она не со зла, у нее получилось случайно. Я сама виновата, не надо было заставлять ее ложиться спать.
– Так, проходи в комнату, но сначала назови номер своей квартиры. – Виктория начала одеваться.
– Зачем вам? – испугалась Карина.
– Надо.
– Не ходите к маме, там дядя Гриша, они пьяные. Будет только хуже.
– Карина, не спорь, в какой квартире вы живете?
– В сорок первой, – слетело с губ девочки.
– Я вернусь быстро, ты пока залезь в холодильник, разогрей борщ, отвари сосиски. Гречневая каша стоит на столе. Начинай ужинать.
Закипая от душившего ее гнева, Бузанова выскочила из лифта и подлетела к обшарпанной двери с номером сорок один. Звонка в поле зрения не наблюдалось, Виктория начала барабанить в дверь кулаком.
Смуглая женщина с мутным взглядом и свалявшимися волосами появилась на пороге и, уперев руки в бока, гаркнула:
– Чего надо?
– У вас совесть есть? – закричала Виктория. – Кто дал вам право поднимать руку на беззащитного ребенка? Имейте в виду, если подобное повторится, я не собираюсь сидеть сложа руки, напишу заявление в милицию.
– Да пошла ты! Эй, Гришка, подь сюда, тут баба какая-то уходить не хочет.
– Я вас предупредила. Вас могут лишить родительских прав. – Развернувшись, Бузанова побежала вниз по ступенькам.
– Только попробуй, – вопила вслед пьянчужка, – я тебе потом голову оторву. Каринка – моя дочь, я ее люблю, а если отнимут, я за себя не ручаюсь. И чтобы больше тебя здесь не видела! Слышишь меня, стерва!
Прежде чем зайти в собственный подъезд, Виктории Алексеевна несколько минут сидела на скамейке. Ей требовалось время, чтобы немного прийти в себя и остыть.
В квартире она появилась в тот момент, когда Карина доедала борщ.
– Почему не отварила сосиски?
– Я борщом наелась, он у вас вкусный, с мясом.
Бузанова опустилась на табурет.
– Карина, скажи, мама часто поднимает на тебя руку?
– Нет.
– Ты не обманываешь?
– Она била меня всего несколько раз.
– Несколько раз, – повторила Виктория. – Чудовище!
– Со своими друзьями она дерется почти каждую неделю. Раньше я брала портфель и уходила спать к бабе Марусе, она на третьем этаже жила. Но зимой баба Маруся умерла, теперь в ее квартире сын с семьей живет.
– И где ночевала, когда мать буянила?
Карина тяжело вздохнула.
– На чердаке.
– Господи помилуй!
– Да нет, вы не думайте, там очень удобно и тепло.
Виктория Алексеевна выдвинула средний ящик кухонного стола, в котором, помимо платежек за квартплату, в маленькой вазочке лежали запасные ключи от квартиры.
– Карина, слушай меня внимательно, я сейчас дам тебе ключи и хочу, чтобы ты приходила сюда в любое время. Можешь приходить сразу после школы, делай здесь уроки, смотри телевизор или просто отдыхай. Короче, теперь ты член моей семьи.
Зажав в кулаке ключи, Карина обняла Бузанову и прошептала:
– Спасибо вам, тетя Вика, вы очень добрая. Как бы я хотела, чтобы моя мама хоть немножко была похожа на вас.
В субботу Виктория с Кариной отправились в «Детский мир». Домой возвращались с полными сумками покупок.
– Зря вы мне столько одежды купили, – сокрушалась Карина. – Денег много истратили, а я ведь вам совсем чужая.
– Не говори глупости. Во-первых, деньги для того и нужны, чтобы их тратить, а во-вторых, ты мне не чужая.
– Мама ругаться будет.
Бузанова усмехнулась.
– Твоя мама ничего не заметит.
Но Виктория ошибалась. Не прошло и трех дней, как к ней пожаловала Елена. На этот раз родильница Карины была трезва как стеклышко. Не дожидаясь приглашения, она по-хозяйски прошла в прихожую и бросила у ног Виктории сумку.
– Вот, забери свою подачку. Нам твоя благотворительность ни к чему, моя дочь не побирушка.
– Я купила ей вещи от чистого сердца.
– Ах, от чистого сердца, смотрите, как мы заговорили. А ты вообще чего к моей Каринке привязалась? Приваживаешь ее к себе, против родной матери настраиваешь, денежки кровные тратишь, неспроста это.