— Скажите, — прервал я старика, — вы можете указать мне направление к дому миссис Вармбранд?
— Конечно, — ответил он. — Только наведываться туда теперь бессмысленно.
— Почему?
— Две недели назад она упала с лестницы. И до сих пор находится в коме. Бедняжка Аннабет. Тед говорит, что она уже никогда не придет в сознание. Вот так мы и уходим. Один за другим.
Когда я начал спускаться с веранды, он огорченно окликнул меня:
— Эй, приятель!
— Спасибо за укрытие и беседу, — сказал я через плечо. — Мне пора уезжать.
Увидев, как он одиноко сутулился под протекавшей крышей и звездно-полосатым флагом, висевшим, как тряпка, на гладком столбе, я едва не вернулся обратно.
— Ладно. Передай мистеру Лэнгу, чтобы он не падал духом.
Старик приподнял дрожащую ладонь к виску и, отдав военный салют, помахал мне на прощание.
— Береги себя, парень.
Я вытащил велосипед из лужи и поехал по дорожке. В тот момент я не замечал ни дождя, ни холода. Через четверть мили в прогалине между дюнами появился невысокий дом, стоявший у озера. Он был обнесен забором из проволочной сетки. Предупредительные знаки объявляли, что это частная собственность. Несмотря на сумрак бури, окна дома оставались темными. Я понял, что нахожусь перед жилищем коматозной вдовы. Неужели она действительно видела огни? Старик был прав: со второго этажа открывался превосходный вид на берег моря. Я прислонил велосипед к кусту и начал подниматься по тропинке, продираясь через тошнотворно-желтую растительность и кружевные зеленые папоротники. Когда я выбрался на гребень дюны, ветер ударил мне в грудь, как будто песчаный берег был его личным владением, и он прогонял меня со своей территории.
На веранде старика я уже частично видел, что скрывали за собой холмистые дюны. Чем ближе к морю подходила дорожка, тем громче становился шум прибоя. И все же это был шок, когда, забравшись на песчаный гребень, я внезапно предстал перед широкой панорамой. Серая полусфера стремительно несущихся облаков сливалась с вздымавшимся океаном. Волны яростно мчались вперед и разбивались о берег с нескончаемым грохотом. Справа от меня, растянувшись на милю, дуга песчаного берега заканчивалась мрачным и туманным от брызг утесом, названным Головой Маконики. Я смахнул влагу с намокших ресниц, осмотрел пустынный пляж и представил себе тело Макэры, выброшенное на берег: труп, лежащий лицом вниз; распухшая от соленой воды плоть; дешевая одежда, загрубевшая от соли и холода. Отмотав назад время, я вообразил, как прилив из залива Виньярд принес его из холодного рассвета. Прибой долго таскал покойника взад и вперед: большие ноги царапали песок; волны все дальше подталкивали его к берегу, пока он наконец не оказался на суше. А затем я представил, как люди с фонариками перекинули труп Макэры через борт маленькой шлюпки и подтянули его к полосе прибоя. Через неделю они вернулись сюда и сбросили болтливую свидетельницу с лестницы, ведущей на второй этаж.
В нескольких сотнях ярдов от меня из-за дюн появились две темные фигуры. Они шли в мою сторону — такие хрупкие и маленькие среди этого безумия природы. Я быстро посмотрел в другом направлении. Ветер срывал завитки с гребней волн и бросал их на берег. Буруны прибоя напоминали нашествие амфибий. Они рядами наползали на пляж и, добравшись до середины, исчезали в песке.
Слегка покачиваясь под порывами ветра, я размышлял о своих дальнейших действиях. Можно было отдать эту историю журналистам — какому-нибудь бойкому и цепкому репортеру из «Вашингтон пост», благородному наследнику традиций Вудварда и Бернштейна. В моем уме возник заголовок статьи (во всяком случае, я написал бы его следующим образом):
Вашингтон (АР) — Смерть Майкла Макэры, близкого помощника британского экс-премьера Адама Лэнга, оказалась операцией под прикрытием, которая согласно источникам в разведке закончилась трагическим провалом.
Насколько правдоподобной была эта версия? Я снова повернулся к фигурам на пляже. Мне показалось, что они ускорили шаг и направились ко мне. Ветер заливал дождем мое лицо. Мне приходилось поминутно вытирать его. Может, лучше уйти, подумал я. Взглянув еще раз на приближавшихся ко мне, я наконец разглядел их фигуры. Первая, высокая, явно принадлежала мужчине. Вторая, пониже, — женщине.
В маленькой фигуре я узнал Рут Лэнг.
* * *
Меня поразило ее появление в таком уединенном месте. Я подождал немного и, уверившись, что это действительно она, побежал к ней навстречу. Шум ветра и моря унес наши первые слова. Она схватила меня за руку и слегка потянула к себе, чтобы прокричать мне в ухо:
— Деп сказала мне, что вы направились сюда!
Ее дыхание было удивительно горячим на моей замерзшей коже. Ветер сорвал с головы Рут синий нейлоновый капюшон. Она попробовала нащупать его на спине, но вскоре опустила руки. Она прокричала мне что-то еще, но в этот момент за ее спиной свирепая волна разбилась о берег. Рут беспомощно улыбнулась, подождала, пока не утихнет рокочущий шум, затем сложила ладони лодочкой и прокричала:
— Что вы здесь делали?
— Просто прогуливался на свежем воздухе.
— Нет, на самом деле.
— Хотел посмотреть, где нашли тело Майка.
— Зачем вам это нужно?
Я пожал плечами:
— Любопытство.
— Вы ведь даже не знали его.
— Мне начинает казаться, что знал.
— Где ваш велосипед?
— Прямо за этой дюной.
— Мы приехали забрать вас прежде, чем начнется шторм.
Она поманила рукой охранника. Тот стоял в пяти шагах, наблюдая за нами, — промокший, сердитый, тоскующий по родине.
— Барри, — крикнула Рут, — возвращайся к машине и жди нас на дороге! Мы заберем велосипед и подойдем к тебе!
Она разговаривала с ним таким тоном, как будто он был ее слугой.
— Мне очень жаль, миссис Лэнг, но так поступать не разрешается! — прокричал в ответ офицер. — Правила запрещают мне оставлять вас даже на секунду!
— Ради бога! — презрительно ответила она. — Неужели ты серьезно думаешь, что у Пруда дядюшки Сета затаилась террористическая ячейка Аль-Каиды? Иди погрейся в машине, пока не подхватил пневмонию.
Я наблюдал за печальным квадратным лицом охранника в тот момент, когда его чувство долга боролось с желанием оказаться в сухом месте.
— Ладно, — проворчал он. — Я встречу вас через десять минут. Только, пожалуйста, не покидайте дорожку и не говорите ни с кем из посторонних.
— Мы не будем, офицер, — сказала она с шутливым смирением. — Я обещаю.
Барри хмуро покачал головой, затем повернулся и зашагал в том направлении, откуда он пришел.
— Эти парни обращаются с нами, как с детьми, — пожаловалась Рут, когда мы с ней начали подниматься на дюну. — Иногда я думаю, что им приказывают не защищать нас, а шпионить за нами.