— Достаточно, — всплеснув руками, взмолился я. — Мне понятна ваша мысль.
— У меня имеются друзья в Вашингтоне, которые до сих пор изумляются тому, как Лэнг вел британскую внешнюю политику. Они просто в шоке от того, какую поддержку он оказал США и как мало получил взамен от этого. А куда он привел нашу страну? Мы застряли в войне, которую не можем выиграть. Наши спецслужбы, тайно сговорившись с ЦРУ, используют методы, которые мы не позволяли себе, даже когда воевали с нацистами!
Райкарт печально рассмеялся и покачал головой.
— Знаете, своим расследованием вы сняли тяжкий груз с моей души. Наконец-то у меня появилось рациональное объяснение для той чертовщины, которая творилась у нас в правительстве, когда Лэнг был премьер-министром. Хотя можно представить себе и более худшую альтернативу. По крайней мере, если он работал на ЦРУ, то все его действия имели смысл.
Он похлопал меня по колену.
— И теперь возникает вопрос: что нам делать с этой информацией?
Мне не понравился его акцент на слове «нам». Поморщившись, я вяло ответил:
— У меня довольно шаткое положение. Мне полагается помогать мистеру Лэнгу в работе с его мемуарами. Контракт обязывает меня не разглашать какой-либо третьей стороне ту информацию, которую я услышу в процессе сотрудничества.
— Теперь уже поздно останавливаться.
Эта фраза мне тоже не понравилась — особенно тон, которым она была произнесена.
— К тому же мы не имеем никаких доказательств, — добавил я. — Как можно говорить о вербовке Лэнга, если мы даже не знаем наверняка, является ли Эммет агентом ЦРУ? Вы сами посудите! Как они общались, когда Лэнг вошел в десятый дом? [51] Он прятал на чердаке передатчик?
— Не сводите все к шутке, мой друг, — сказал Райкарт. — Я возглавлял министерство иностранных дел, и мне известно, как совершались подобные дела. Контакты с иностранной разведкой устраивались просто. Эммет часто приезжал в Лондон как представитель Аркадианского института. Идеальный фасад. Я не удивлюсь, если этот институт был создан для операции прикрытия, чтобы Эммет мог передавать инструкции Адаму Лэнгу. Вспомните, когда учредили Аркадианский институт? Время совпадает. Его сотрудников могли использовать в качестве посредников.
— Все равно это ничего не доказывает, — ответил я. — Без признаний Лэнга и Эммета, без открытого доступа к самым засекреченным файлам ЦРУ ваши заявления не будут иметь достаточного веса. А таких признаний вы никогда не добьетесь.
— Значит, вам придется раздобыть мне веские доказательства, — сухо сказал Райкарт.
— Что?
Моя нижняя челюсть отвисла… Да и сам я весь как-то обмяк.
— Вы находитесь в идеальной позиции, — продолжил Райкарт. — Лэнг доверяет вам. Вы можете расспрашивать его о чем угодно. Он даже позволяет вам записывать его ответы на диктофон. Вы должны перевести разговор на определенную тему. Придумайте такие вопросы, которые незаметно завели бы его в ловушку. Затем предъявите ему обвинение в предательстве нации и запишите его реакцию. Даже если он начнет все отрицать, это будет неважно. Одно то, что вы выложите перед ним собранные вами факты, поставит точку на его истории.
— Нет! Это невозможно! Кроме того, диктофонные записи являются его законной собственностью.
— Все возможно, мой друг. Записи будут запрошены судом по военным преступлениям как доказательство его прямого соучастия в преступной программе ЦРУ по похищению и пыткам людей.
— А если я не стану делать таких записей?
— Тогда я предложу прокурору вызвать в суд вас.
— Но я могу сказать в суде, что ничего не знаю!
Мне казалось, что моя хитрость не имеет предела.
— Тогда я отдам обвинителю это, — сказал Райкарт и, приоткрыв полу пиджака, показал мне небольшой микрофон, закрепленный на его рубашке.
Провод уходил во внутренний карман.
— Френк не только присматривает за вестибюлем, но и записывает каждое наше слово. Не так ли, Френк? Да ладно вам! Чему вы удивляетесь? У вас такой шокированный вид! А что вы ожидали? Что я пойду на встречу с незнакомым человеком и не позабочусь о мерах предосторожности? Кроме того, вы больше не работаете на Лэнга.
Он улыбнулся, показав мне зубы, слишком белые и блестящие, чтобы быть настоящими.
— Отныне вы работаете на меня.
Авторам нужны «призраки», которые не ввязываются в спор, а слушают своих клиентов и твердо знают, почему они занимаются своим делом.
Эндрю Крофтс.
«Профессия писателя-«призрака».
Выйдя из ступора, я разразился неистовым и маловразумительным потоком ругани. Досталось и Райкарту, и моей собственной глупости, и Френку, и тем девушкам, которым предстояло делать распечатку с пленки. Я ругал прокурора по военным преступлениям, Гаагский суд, его присяжных и средства массовой информации. Наверное, это продолжалось бы довольно долго, если бы не зазвонил мой телефон — не тот, который я получил для контактов с Райкартом, а купленный мной в Лондоне. Не нужно говорить, что вопреки предупреждению Френка я забыл отключить его на время пребывания в отеле.
— Не отвечайте, — велел мне Райкарт. — Это приведет их прямо к нам.
Я проверил входящий номер.
— Звонит Амелия Блай. Возможно, важное сообщение.
— Амелия Блай, — повторил Райкарт. — Давно ее не видел.
В его голосе промелькнули тона благоговения и похоти. Он нерешительно взглянул на меня. Я понял, что ему отчаянно хотелось узнать, зачем Амелия звонит мне.
— Если они начнут определять ваше местоположение, точность поиска будет ограничена стометровой зоной. Отель окажется единственным зданием, в котором вы можете находиться. Не отвечайте!
Телефон продолжал жужжать в моей ладони.
— Пошли вы к черту, — возмутился я. — Мне плевать на ваши приказы.
Нажав на зеленую кнопку, я бесстрастно произнес:
— Привет, Амелия.
— Добрый вечер, — ответил она.
Ее голос хрустел, как накрахмаленная форма горничной.
— Передаю трубку Лэнгу.
Я прикрыл телефон ладонью и прошептал Райкарту:
— Это Адам Лэнг.
Взмахнув рукой, я призвал его к молчанию. Через миг в трубке раздался знакомый голос.
— Я только что говорил с женой, — сказал Лэнг. — Она сообщила мне, что вы в Нью-Йорке.
— Верно.
— Я тоже здесь. А где вы сейчас находитесь?
— Не могу сказать точно, Адам. В каком-то незнакомом районе.