— Нет.
Беверли быстро, но со всеми необходимыми подробностями пересказала соседке свой вариант ходившей по кампусу байки о том, что случилось в Роще пять месяцев назад. В ее версии Хойт до полусмерти отделал голыми руками двух вооруженных до зубов губернаторских телохранителей.
Всю эту историю Шарлотта прослушала вполуха. Гораздо больше ее поразило то, как запросто Беверли рассказывает, что происходило между губернатором и этой теперь уже второкурсницей. «Отсасывала за обе щеки» — от одной этой фразы Шарлотту чуть не вывернуло наизнанку. Господи, какой ужас; а ее соседка может это пересказывать как ни в чем не бывало. В общем, Шарлотта перестала воспринимать слова Беверли и очнулась лишь тогда, когда та вновь обратилась к ней с вопросом:
— Ну, и когда ты собираешься с ним снова встретиться?
— Никогда.
— Брось, Шарлотта, ни за что не поверю. Вчера, по крайней мере, мне не показалось, что ты только и думаешь, как от него избавиться. Так что держи меня в курсе.
Тут Шарлотта снова отключилась и перестала слушать. Ее просто потряс тот факт, что Беверли назвала ее по имени — второй раз за все время их знакомства и совместного проживания в комнате.
В то утро Шарлотте меньше всего хотелось появляться на самых оживленных перекрестках кампуса, но, к сожалению, в Абботсфорд-Холле (сокращенно — Аббатстве) — расположенной в большом и мрачном готическом здании столовой, где принимали в счет оплаты талоны на бесплатное питание, входившие в предоставленную Шарлотте стипендию, завтрак подавали только до девяти утра. Таким образом, выбора у нее не осталось: пришлось идти к «Мистеру Рейону». Когда она переступила порог, кафетерий уже напоминал растревоженный, гудящий улей — столько здесь было народу. Как обычно, Шарлотта не собиралась напрасно тратить время в очереди и за столиком. Она принесла с собой распечатку вводной лекции по курсу психосоциологии под весьма основательным и веским названием: «Декарт, Дарвин и проблемы мозга и сознания». Такую «развлекательную» литературу она обычно и штудировала за завтраком. В это субботнее утро ко всем шести стойкам уже выстроились длинные очереди. Студенты болтали и махали руками, приветствуя знакомых и друзей, стоявших в других очередях. Все как один были одеты в едином стиле: в изящно выношенные, доведенные почти до совершенства искусственным старением вещи. Это всегда удивляло Шарлотту: ну зачем эти в основном вполне обеспеченные парни и девчонки облачаются в то, что они словно когда-то уже давным-давно износили в детстве (если только это не шерсть или шелк)? Зачем надевать на завтрак в кафе подделку под спортивную, а уж тем более военную форму: к чему все эти бейсболки задом наперед, трикотажные кенгурушки с капюшонами, бесформенные спортивные штаны со штрипками и лампасами, теннисные шорты, судейские жилеты, а уж тем более кожаные летные куртки, оливково-зеленые гимнастерки и камуфляжные брюки?.. От всей этой дребедени и военизированно-извращенной ярмарки тщеславия у Шарлотты кружилась голова. Особенно смешно и жалко все эти лжеоборванцы, партизаны и сбитые летчики смотрелись в сверкающем хромом и белым пластиком хайтековском интерьере кафетерия, в сиянии бесчисленных разноцветных светильников. Шарлотте очень быстро наскучило созерцать хорошо знакомую картину, и она спокойно стояла себе в очереди, почти не поднимая глаз. Все, что ей было нужно, — это получить положенное количество еды, которая позволит заглушить на несколько часов чувство голода, и, само собой, тихое местечко где-нибудь у стены, чтобы прожевать свою порцию и превратить ее в необходимое организму количество белков, витаминов, минералов и прочих полезных веществ.
Наконец Шарлотта получила поднос со своим завтраком и, по-прежнему не поднимая головы, стала пробираться через зал в поисках подходящего столика. Порой она сама удивлялась, как ей удается сориентироваться в огромном помещении, почти не отрывая глаз от пола и подноса. На этом самом подносе лежали четыре куска какого-то диетического, не то с отрубями, не то еще черт знает с чем хлеба (девушки на раздаче и за кассой, озадаченно почесав в затылке, оценили их в сорок центов), завернутый в фольгу маленький кусочек сливочного масла и столь же миниатюрная вакуумная упаковка джема (то и другое — бесплатно), а также стоял стакан апельсинового сока стоимостью в 50 центов (дешевле любой минеральной воды, которая продавалась в бутылках по 75 центов). Наконец Шарлотта нашла подходящий столик у стены. Возле него стояли всего два стула Она постаралась разместить поднос с едой, а также Декарта с Дарвином и их мозговыми проблемами так, чтобы занять как можно больше места и отбить у любого проходящего мимо всякое желание сесть на второй стул. Невероятно полезный для здоровья и фигуры диетический хлеб, по всей видимости, был испечен не с добавлением отрубей, а только из них одних, возможно, с примесью мякины. Шарлотте стоило невероятных трудов прожевать эту массу, напоминающую подмокший сухарь. С не меньшими трудностями она вгрызалась и в проблемы сознания и мозга этих чертовых Декарта и Дарвина. Она словно пережевывала введение в курс — буквально слово за словом: «При условии акцептации доктрины, основное положение которой заключается в том, что изменения в культурном стереотипе поведения отражают лишь то, что организм находится в постоянном взаимодействии с окружающей средой в ходе константно протекающего процесса естественного отбора, мы оказываемся вынуждены поставить вопрос о том, является ли то, что мы склонны называть „разумом“, в какой бы то ни было мере автономным феноменом, аргументируя это тем, что названный „разум“ способен посредством организации и упорядочения инстинктивных позывов, именуемых традиционной наукой „волей“, производить вышеупомянутые изменения культурного стереотипа абсолютно независимо от окончательно доказавшей свою несостоятельность теории, связанной с феноменом так называемого „deus ex machina“…» [12] Обычно Шарлотта вполне успешно продиралась через подобный частокол терминов и доходила до сводившихся к буквально нескольким строчкам осмысленного текста основным постулатам очередного авторского курса, но сегодня необходимость расшифровки риторических и ритуальных заклинаний отравила ей и без того не слишком радостный завтрак. «Разум»… «мозг»… «воля»… бесконечные кавычки, латинские выражения и бесконечные запятые — сегодня у Шарлотты на все это началась своего рода аллергия: все тело невыносимо чесалось. Кроме того, автор курса, вероятно, для большей солидности, раздал слушателям свое введение в виде переплетенной брошюры, и теперь, по милости этого самовлюбленного профессора, Шарлотте приходилось придерживать раскрытую страницу, а все манипуляции, связанные с намазыванием масла и джема на полезный для здоровья хлеб, проделывать одной рукой. В итоге она все же сдалась, захлопнула брошюру и, доделав бутерброд, совершила непростительную ошибку — обвела быстрым взглядом зал кафетерия…
«О Господи! Вот этого только не хватало». Буквально в десяти метрах от Шарлотты между столиками пробирались Беттина и Мими, подыскивая себе подходящее место для завтрака. Вообще подобные поиски были здесь, в кафетерии «Мистер Рейон», чем-то вроде всепоглощающего ритуального действа. Можно было подумать, что от правильно или неправильно выбранного столика зависит если не судьба половины студентов, то уж, по крайней мере, удачная сдача ближайшей дюжины экзаменов и зачетов. Заметив девушек, Шарлотта уткнулась было снова в декартовские мозговые проблемы, но оказалось, что уже поздно. Буквально на мгновение ее взгляд встретился с глазами Беттины. Сделать вид, что она этого не заметила, было невозможно. Оставалась, впрочем надежда… но какое там! Перекрывая гул голосов, Беттина самым радостным и сердечным тоном почти пропела: