Шестнадцатилетний Тайсон не постеснялся продемонстрировать отцу, как ему скучно слушать все эти рассуждения о том, как когда-то кому-то было хорошо и весело. Не успевший еще стать полным циником и наглецом тринадцатилетний Портер соизволил порадовать папочку, сделав вид, будто ему не все равно, что за стадион тот ему расписывает. Ради этого он даже несколько секунд смотрел приблизительно в том направлении, которое указал отец.
Повернувшись к Дебби в надежде заинтересовать ее воспоминаниями о добрых старых временах, Арчер подмигнул жене и сказал:
— Мамочка, я кажется тебе не рассказывал? Мы обычно здесь назначали свидания, на этой парковке, только не в любой вечер… а обязательно в ночь накануне матча… то есть… сама понимаешь… наш пикник у заднего борта начинался еще с вечера.
— Да что ты, пап? — спросил Тайсон. — И чем же вы всю ночь занимались? Давай, колись, называй вещи своими именами!
Арчеру очень не нравилось, что Тайсон в последнее время стал активно отвоевывать внешние права на «взрослость». Так, например, он считал своим долгом влезть в любой разговор на темы, считающиеся взрослыми, и потребовать, чтобы родители, как он выражался, «называли вещи своими именами». Не говоря уж о том, что парень энергично навязывал всей семье свой подростковый жаргон, который, к сожалению, очень быстро пускал корни в семейном лексиконе.
— Чушь какая-то! — воскликнула Дебби, прокомментировав таким образом не то реплику сына, не то слова мужа о бурных годах его далекой студенческой молодости. Мгновенно вспотевшая на жаре, с прилипшими ко лбу прядями волос, она внимательно разглядывала так некстати сломанный ноготь, покрытый персикового цвета лаком. Ноготь пострадал только что — в тот момент, когда Дебби пыталась вытащить здоровенную корзинку для пикников из бездонного багажника «навигатора» и водрузить ее на тот самый откидной задний борт.
— Давай, выкладывай, чем вы там занимались, — настаивал Тайсон. — Это слово все знают, даже Халк.
Тайсон называл своего брата Портера Халком [20] и считал эту кличку верхом остроумия, хотя тот был худой, маленький для своего возраста и даже стеснялся снимать на людях рубашку или футболку, потому что на его тощей груди можно было пересчитать все ребра Со смешанным выражением презрения и великодушного терпения Портер поспешил сменить тему разговора На правах младшего в семье он позволил себе — совершенно по-детски, с точки зрения формы, однако уже с подростковым умением анализировать ситуацию, — усомниться в строгой логичности задуманного отцом мероприятия:
— Если игра начинается в час, то чего мы сюда приперлись в четверть двенадцатого?
— Потому что я целых четыре часа промучилась, набивая едой эти дурацкие корзинки, — сказала мама, — и нам теперь придется устроить ланч здесь, извините за выражение, на свежем воздухе. Пока наш дорогой папочка предается приятным воспоминаниям о прежних днях, а заодно и надирается в стельку, я рекомендую вам перестать хныкать и жаловаться. Идите-ка оба сюда, помогите мне вытащить еду из корзинок и расставить… тоже мне, стол — полбагажника Давайте.
— Ну, мама, — нарочито капризным тоном протянул Портер. — Я вовсе и не жаловался. Я только задал вопрос. Честное слово, мамочка.
— Дорогая, я что-то не расслышал, ты, кажется, сказала: «надирается в стельку»? — осведомился Арчер.
— И правильно сказала, — парировала Дебби. — А то я не вижу, сколько здесь бутылок напихано. Ты небось решил, что тебе снова девятнадцать лет?
— А что в этом плохого? Уже и помечтать нельзя. А если я даже и выпью немного…
— Плохого ничего, но…
— Эй, погодите! Ну вы и здорово придумали! — сказал Тайсон с сарказмом, присущим подросткам, обучающимся в закрытых элитных школах северо-восточных штатов. — Я, кажется, начинаю въезжать, какого лешего мы встали в полшестого утра и пилили сюда из Коннектикута на пикник в старом Дьюпонте. Оказывается, цель заключалась в том, чтобы все получилось до того круто и всем бы все до того понравилось…
Арчеру захотелось придушить сына… или по меньшей мере уложить на обе лопатки ответным острым ироническим замечанием… но он этого не стал. Чтобы успокоиться, он даже сосчитал до десяти, глядя в землю перед собой. Нет, плохо, конечно, когда дети позволяют себе так цинично прикалываться над родителями, но если родители начнут отвечать тем же, да еще пользуясь богатым опытом придумывания издевательских шуток, то… конец света, наверное, наступит раньше, чем хотелось бы.
Из размышлений о судьбах человечества его вывела оглушительная музыка. Арчер поднял глаза и…
Что ж, по крайней мере, Тайсон больше совершенно не интересовался целью поездки за тридевять земель. Его внимание целиком переключилось чуть в сторону — за несколько стоявших в ряд машин. Судя по его отвисшей челюсти и горящим глазам, там творилось что-то чрезвычайно достойное внимания.
— Bay! — воскликнул парень. — Вы только посмотрите на них! Ну, чуваки зажигают!
Арчер Майлс и сам увидел, как на грузовую платформу одного из пикапов забралось несколько крупных, спортивного телосложения молодых людей, которые устроили на этом импровизированном ринге настоящее пивное побоище. По всей видимости, этот вид спорта был для них не единственно привычным: об этом говорили их стройные тела с отлично развитой мускулатурой, в наличии которой убедиться было нетрудно: все парни были почти голые, в одних только шортах, едва не сползающих у них с бедер. Со стороны пикапа доносились крики, смех, время от времени слышались тяжелые удары — видимо, там кто-то если не падал, то во всяком случае основательно припечатывался к борту пикапа. Один из парней вскочил на платформу и с расстояния в два фута стал брызгать пивной струей в лицо другому из проткнутой чем-то вроде гвоздя алюминиевой канистры.
— Ну все, умри, ублюдок! — завопил облитый пострадавший мужественным голосом настоящего мачо и бросился на «огнеметчика» врукопашную.
Двойной гулкий удар возвестил о том, что оба участника этого «рыцарского турнира», поскользнувшись, грохнулись на пол пикапа. Схватка продолжилась в партере. Время от времени мелькали ноги, колени, ступни, плечи, раскрасневшиеся физиономии, гримасы борцов. Через открытое окно дверцы пикапа наружу вырывалась громкая музыка. Гортанный женский голос жалобно выводил какую-то рваную, словно не дописанную композитором мелодию — типичную попсовую композицию. Текст песни, как это всегда бывало в последние годы, изрядно озадачил Арчера Майлса: «…Ах, какой же он хороший, Грязный Санчес ее хочет, а она все крутит задом, говорит, что ей не надо…» Пританцовывая в такт музыке, за поединком наблюдала целая компания студентов. Выше всех торчала голова почему-то странно покачивавшегося из стороны в сторону здоровенного верзилы не меньше шести с половиной футов ростом, стройного, но сплошь покрытого рельефной мускулатурой. Он подбадривал возившихся в кузове пикапа бойцов, хлопал в ладоши и радостно вопил, когда у кого-то из них либо получался, либо — что происходило чаще — не получался какой-нибудь эффектный прием. Тем временем в тыл к великану крадучись, как партизан, зашел другой парень — определенно меньше него ростом и габаритами. Диверсант прижимал к себе большой и явно не пустой пластмассовый стаканчик. Неожиданно он размахнулся, как подающий в бейсболе, и окликнул высокого парня: