Меньше чем через месяц, теплым дождливым днем, в пятницу, 21 апреля, без пяти шесть вечера, полдюжины сирен гражданской обороны разом взвыли, и их рев разнесся над пшеничными полями на много миль вокруг. Жители поспешили к своим радиоприемникам, чтобы получить необходимые наставления.
Все решили, что приближается очередной проклятый торнадо.
И не сразу поняли, что, задыхаясь и заикаясь, говорит своим волонтерам в белых касках, собравшимся из окрестных поселков и городков, Дж. М. Аллен — городской банкир и глава местной пожарной команды.
— Что он, черт возьми, несет?
— Хиппи… убили двух полицейских… Насмерть… из карабина М-1… Все залито кровью… Молодой человек по имени Симпсон… Приезжайте в город… Возьмите свое оружие… Их несколько… Да, это бунт.
1 Чарли Симпсон и его танец бешеной собаки
В пятницу, 21 апреля, произошли следующие события.
Астронавт Джон В. Янг подпрыгнул на лунной пыли и делано отсалютовал американскому флагу. В университете Северной Каролины тысяча студентов приплясывали вокруг самодельного плаката с надписью: «Никсону и его команде — конец». У здания местной администрации в Лоуренсе, штат Канзас, шестьсот человек собрались, чтобы принять участие в антивоенном марше.
Без пяти шесть на городской площади в Харрисонвилле, штат Миссури, Чарлз Симпсон, двадцати четырех лет от роду, ростом 6 футов и 3 дюйма, 180 фунтов весом, с блестящими темными волосами до плеч, известный среди своих друзей как Оутни, выскочил из красного «фольксвагена». Этот астматик с острым, как лезвие бритвы, взглядом был горячим поклонником Генри Дейвида Торо [96] . Машину вел друг Чарли, Райс Риснер, двадцати шести лет, ветеран войны во Вьетнаме, бледный в голубых джинсах и с живописной фетровой шляпой-котелком на голове. К ветровому стеклу машины был прикреплен символ мира.
Чарли Симпсон выскочил из машины на Индепенденс-авеню, меньше чем в тысяче футов от банка «Аллен» и траст-компании — они располагались в современном, обильно остекленном здании напротив суда. До конца рабочего дня оставались считанные минуты. Симпсон вырос на обычной ферме в двадцати четырех милях от Холдена и был сыном немощного инвалида — участника Второй мировой войны. Он двинулся на юг по Индепенденс-авеню. На нем были брюки клеш с пузырями на коленях, короткая армейская куртка и новенькие желтые ботинки, выпачканные грязью и навозом. Чарли отличали скуластое загорелое лицо, кривоватый приплюснутый нос, неровные сероватые зубы и угольно-черные раскосые глаза. Несмотря на крепкое сложение, он выглядел немного забавно, когда пересек улицу и перешел на бег.
Повернув с Индепенденс-авеню на Перл-стрит, он достал из-под своей армейской куртки полуавтоматический карабин М-1 с прикрепленным к нему магазином и примерно ста сорока запасными патронами. Именно из такого оружия национальная гвардия в студенческом городке Кентского университета застрелила четверых студентов и ранила девятерых [97] . Он уже научился обращению с этим боевым оружием, стреляя в полях вместе со своим другом Райсом Риснером по откормленным белкам, ночным крысам и бутылкам из-под пива «Будвайзер», которые нельзя сдать и получить за них деньги.
А в эту пятницу, вытащив из-под куртки М-1, Чарли Симпсон увидел двух харрисонвилльских полицейских в темной униформе — Дональда Марлера, двадцати шести лет, и Фрэнсиса Вирта, двадцати четырех лет, ветерана Вьетнама, вернувшегося с войны четыре месяца назад и служившего в полиции меньше месяца. Оба входили в состав патрульной команды, которая по настоянию местных бизнесменов присматривала за городской площадью. У обоих в кобурах имелись штатные револьверы тридцать восьмого калибра. И оба полицейских знали Симпсона.
В это время машин не площади почти не было — магазины уже закрывались, а на въездах на площадь горел красный свет, — Чарли Симпсон чуть пригнулся и направил свой полуавтоматический карабин в грудь полицейским. От них его отделяло примерно тридцать футов. Он дал короткую очередь. Оба полицейских рухнули на землю. Женщина за рулем автомобиля в двадцати футах от них чуть не лишилась чувств, и ее машина врезалась в грузовик, на борту которого красовалась надпись: «Счастье — это когда у вас есть наши замороженные продукты».
Симпсон подбежал к лежащим на земле полицейским. Оба стонали, истекая кровью, и не могли открыть ответный огонь. Он встал над ними, направил ствол карабина вниз и сделал еще несколько выстрелов. Пули, предназначенные для настоящей войны, вонзились в их тела. Патрульному Марлеру дважды пробило грудь, дважды живот и один раз руку. Вирту пули два раза попали в живот и три раза — в правую руку. Локоть ему словно разорвало.
Симпсон повернулся, направился к зданию банка «Аллен» и трастовой компании и вошел внутрь. Он ничего не говорил. И ни в кого не целился. Словно нехотя, парень направил ствол карабина на стену с рекламными слоганами — «Инвестируйте в Америку. Покупайте сберегательные облигации Соединенных Штатов» — и снова выстрелил. Пули срикошетировали от пола и стены и ранили двух кассиров. Симпсон повернулся, вышел наружу и, держа карабин перед собой, зашагал на запад, направляясь к городской водонапорной башне с надписью «Приветик! Здесь были выпускники 69 года» — и к конторе местного шерифа. Он искал, кого бы еще прикончить. Лицо парня искажала дьявольская ухмылка.
Контора шерифа находилась примерно в тысяче футов по Перл-стрит от банка «Аллен». Напротив располагалась «Капитолийская химчистка»; ей принадлежали все прачечные города, и там предлагали стирку с накрахмаливанием.
Когда Симпсон шел по узкой улице от банка к конторе шерифа, из старого грузовика у химчистки вышел пятидесятивосьмилетний Орвилл Т. Аллен, мужчина с фурункулами на шее. Он вот уже двадцать семь лет владел химчисткой в соседнем Гарден-сити и приехал за очередной партией заказов.
Чарли Симпсон увидел на другой стороне улицы Орвилла Аллена в выцветших брюках цвета хаки, которого никогда прежде не встречал, и прицелился в него из карабина. Пули попали Аллену в грудь. Он упал на мостовую, крутанулся на земле, повернулся окровавленной грудью к небу и молитвенно сложил руки. «Боже», — простонал Аллен. Ручеек крови потек от его тела прямо к конторе шерифа.
Местный шериф Билл Гаух, сорока шести лет, невысокий крепыш, только что положил на стол свой револьвер тридцать восьмого калибра и просматривал еженедельный бюллетень демократов Миссури. Газету ему принесли недавно, и он как раз читал статью на первой странице-о восемнадцатилетнем канзасском парне, которого помощник Гауха арестовал за хранение марихуаны. Краем уха шериф услышал какое-то та-та-таканье на улице, но не догадался, что это стрельба. Решил, что кто-то от нечего делать колотит палкой по консервной банке. И все же он вышел на улицу, даже не взяв револьвера — просто глянуть, что происходит.