Трудно даже поверить, что едешь по нью-йоркской улице. Начался длинный пологий подъем. Впереди в двух кварталах… или в трех, не разберешь на этом грандиозном пустыре… стоит на углу одинокое здание, последнее… этажа в три-четыре… Вид такой, как будто вот-вот пошатнется и рухнет. Нижний этаж освещен, похоже, там магазин или бар… На тротуаре перед домом — люди, три или четыре человека, подсвеченные угловым фонарем.
— Что это за место, Шерман?
Мария заглядывает ему в лицо.
— По-моему, юго-восточный Бронкс.
— То есть ты не знаешь, где мы?
— Представление имею. Если мы будем ехать все время на запад, то в конце концов выберемся.
— А ты уверен, что мы едем на запад?
— Конечно на запад. Не волнуйся, пожалуйста. Мне бы вот только…
— Что?
— Может, ты увидишь табличку с названием улицы… Мне нужна нумерованная улица.
На самом деле Шерман уже не соображал, в каком направлении едет. Когда поравнялись с освещенным домом, стали слышны низкие ритмичные звуки, они проникали даже сквозь поднятые окна «мерседеса»… контрабас… От уличного фонаря в открытую дверь протянут электрический провод. На тротуаре женщина в баскетбольной фуфайке и шортах и двое мужчин в майках без рукавов. Женщина слегка присела, оперлась руками о колени и смеется, мотая головой. Мужчины, глядя на нее, тоже смеются. Кто они, пуэрториканцы? Не поймешь. В освещенную дверь, куда уходит петля провода, видны движущиеся силуэты. Гудит контрабас… Тонко запела труба… Латиноамериканская музыка? А женщина на улице, присев, мотает и мотает головой.
Шерман скосил глаза на Марию. Она сидела как каменная в своем умопомрачительном ярко-синем жакете с квадратными плечами, лицо в рамке стриженых черных волос застыло, как на фотографии. Шерман прибавил газ и оставил позади эту призрачную заставу на границе безжизненной пустыни.
Вон там дома… Шерман свернул. Проехал мимо зданий с пустыми глазницами окон.
Впереди — скверик, обнесенный низкой железной оградой. Надо взять либо левее, либо правее. Улицы расходятся под самыми немыслимыми углами. Шерман совершенно потерял ориентацию. Здесь было уже совсем не похоже на Нью-Йорк. Какой-то заштатный, полувымерший городишко Новой Англии. Он снова повернул налево.
— Шерман, мне это начинает сильно не нравиться.
— Не беспокойся, детка.
— Перешли на «детку»?
— Ты же возражала против «крошки». — Он постарался сказать это легкомысленным тоном.
Здесь вдоль тротуаров припаркованы машины… Под фонарем стоят три юнца; черные лица; стеганые куртки. Глазеют на «мерседес». Шерман снова свернул.
Вдали какое-то мутное желтое свечение, очевидно, там более широкая, более главная улица. Чем ближе к ней, тем больше народу — на тротуарах, в дверях, на мостовых. Сколько черных лиц… Впереди на мостовой — какое-то препятствие. Темнота поглощает свет фар «мерседеса». Но потом Шерман все-таки разглядел: посередине улицы стоит автомобиль… Вокруг толпятся парни… Опять черные лица. Как их, интересно, объехать? Шерман надавил кнопку запора дверей… и сам же вздрогнул от электронного щелчка — словно сработала пружина капкана. Медленно повел «мерседес» сквозь толпу. Чернокожие парни пригибались, заглядывали в окна. Шерман уголком глаза приметил одного, он широко улыбался. Ничего не говорил, просто смотрел и скалил зубы. Слава богу, можно как-то протиснуться. «Мерседес» полз вперед. А что, если спустит колесо? Или заглохнет мотор? Вот это будет история… Но Шерман не паникует. Он по-прежнему хозяин положения. Главное — двигаться вперед. «Мерседес» за 48 000 долларов. Ну-ка, немецкие головы, стальные инженерские мозги… Смотрите не подкачайте… Объехал. Поперек идет большая улица. В обе стороны — оживленное движение, Шерман облегченно вздохнул. Теперь поедем по ней. Можно налево, можно направо, не имеет значения. Подъехал к перекрестку. Красный свет. Ну и черт с ним! Двинулся с ходу вперед.
— Шерман! Ты едешь на красный свет.
— Ну и хорошо. Может, постовой объявится. Я не обижусь.
Мария не ответила. Все заботы ее роскошного бытия сосредоточились на одном: как бы поскорее выбраться из Бронкса.
Впереди горчичный свет фонарей стал ярче и раздался в разные стороны… Какая-то площадь… Минуточку! Вон там вход в подземку. С этой стороны — магазин, дешевые закусочные… «Жареные цыплята по-техасски»… «Самые вкусные китайские блюда навынос»… Китайские блюда навынос! У Марии — та же мысль.
— Господи Иисусе, Шерман! Мы приехали туда же, откуда свернули! Сделали круг.
— Знаю. Знаю. Минутку помолчи. Дай сообразить. Вот что: я сейчас поверну направо, вернусь под эстакаду…
— Только не под эту чертову эстакаду!
Скоростное шоссе проходило по эстакаде у них над головами. На светофоре зажегся зеленый. Шерман никак не мог решить, что делать. Сзади нетерпеливо гудели.
— Шерман! Взгляни вон туда! Там написано: мост Джорджа Вашингтона!
Где? Сзади гудят все настойчивее. Но Шерман тоже увидел. Знак был на той стороне, под эстакадой, в слабом сером свете — дорожный знак на бетонном основании: 95 и 895 МОСТ ДЖ. ВАШИНГТОНА…
— Там должен быть и въезд!
— Но ведь нам не в ту сторону! Это же на север.
— Шерман! Ну и что? По крайней мере, известное место! По крайней мере, цивилизация! Только бы отсюда вырваться.
Сзади надрывается гудок. Добавился еще раздраженный человеческий крик. Шерман рванул с места на последних секундах зеленого света. Пересек пять полос — туда, где маячил вожделенный дорожный указатель. И снова очутился под эстакадой.
— Вон туда, Шерман!
— Хорошо, хорошо, я вижу!
Въезд похож на черную шахту для сбрасывания угля между бетонными опорами. «Мерседес» сильно тряхнуло на выбоине асфальта.
— Черт, — пробормотал Шерман. — Я даже не заметил.
Он всматривается вперед, пригнувшись над баранкой. Лучи фар перебирают одну за другой бетонные опоры. Шерман переключил на вторую. Выехал на крутой подъем, дал газ… Человеческие тела!.. Трупы на мостовой!.. Лежат скрючившись, с подогнутыми коленями… Нет, это не тела. Асфальт вспучился… Да нет же, это контейнеры… мусорные баки. Надо прижаться влево, иначе не объедешь. Он переключил на первую скорость и взял левее… Какое-то темное пятно на асфальте… Шерман подумал сначала, что это человек спрыгнул с ограждения на мостовую. Нет, размеры не те… Небольшое животное… Залегло посреди дороги, нельзя проехать… Шерман резко нажал на тормоз… Один, нет, два чемодана съехали и ударили его по затылку.
Вскрикнула Мария. Ей на подголовник сползла большая сумка. Мотор заглох. Шерман поставил на тормоз, снял сумку у Марии с головы и запихнул обратно на заднее сиденье.
— Цела?
Мария смотрела не на него. Она вглядывалась во что-то сквозь лобовое стекло.