— Для муниципальных домов лестницы — это своего рода темные переулки. Квартиры строятся одна над одной в таких больших башнях, а башни расставлены как попало на участках, которые считаются вроде бы парками. Конечно, на земле не осталось ни травинки, но все равно там нет ни улиц, ни переулков, ни дворов, ни пивных, а просто голая пустошь от дома до дома. Нет укромных мест, чтобы предаваться греху. Вот местные жители и приспособили для этих целей лестничные площадки. Что только там не делается, на лестничных площадках!
Сэр Джеральд Стейнер и главный редактор смотрят на Фэллоу такими расширенными глазами, что он не выдерживает искушения. Мозг его затопляет всплеск поэтической вольности.
— Должен признаться, что я все-таки не стерпел. Решил проделать в обратном направлении путь, которым прошла миссис Лэмб с сыном, когда вселялась в башню микрорайона имени Эдгара Аллана По.
На самом-то деле, услышав предостережение, Фэллоу тогда не отважился и нос высунуть на лестницу. Но теперь в его возбужденном мозгу, клубясь, всплывают вполне наглядные лживые картины: бестрепетно шагая вниз по ступеням, он столкнулся со всеми видами порока — тут и прелюбодеяние, и курение крэка, и уколы героина, и бросание костей, и игра в очко, и снова прелюбодеяние.
Стейнер и Хайридж слушают разинув рты и выпучив глаза.
— Вы не шутите? — спрашивает Хайридж. — И как они себя вели при виде вас?
— Да никак. Продолжали заниматься своим делом. В эдаком кайфе что им прохожий газетчик?
— Настоящий Хогарт, — говорит Стейнер. — «Спиртной переулок». Только вертикальный.
Фэллоу и Хайридж дружно и восхищенно смеются этому остроумному сравнению.
— «Вертикальный Спиртной переулок», — повторяет Хайридж.
— А знаете, Джерри, неплохой заголовок для двухчастного репортажа. О жизни в муниципальных трущобах.
— «Хогарт — вверх и вниз», — с удовольствием импровизирует Стейнер в непривычной роли чеканщика броских фраз. — Впрочем, еще неизвестно, знакомо ли американцам имя Хогарта и его «Спиртной переулок»?
— Ну, это, я думаю, не проблема, — отвечает Хайридж. — Помните наш материал Говарда Бича о «Синей Бороде»? Я уверен, что они понятия не имели, кто такой Синяя Борода, но это можно объяснить в одном абзаце, и они бывают очень довольны, когда узнают что-то новое. Вот Питер у нас и будет новым Хогартом.
В сердце Фэллоу закрадывается тревога.
— Я все же не уверен, что стоит в это углубляться, — задумчиво произносит Стейнер.
И Фэллоу облегченно переводит дух.
— Ну почему же, Джерри? — не отступается Хайридж. — По-моему, вы нащупали удачный подход.
— Да, я думаю, тема это важная. Но знаете, как они здесь болезненно реагируют на такие вещи. Если бы речь шла о муниципальных домах для белых, тогда, конечно, другое дело, но в Нью-Йорке как будто бы нет муниципальных домов для белых? А эта сфера очень деликатная, у меня и так уже из-за нее неприятности. Нам выражают неодобрение всякие, знаете, такие организации, обвиняют нас, что якобы «Сити лайт» — «против меньшинств», как здесь говорят. По существу, белая газета — это вовсе не предосудительно, можно ли быть белее, чем «Таймс», например? Но пользоваться репутацией белой газеты — плохо. Это вызывает отрицательную реакцию у разных влиятельных лиц, включая, надо сказать, рекламодателей. Я на днях получил кошмарное письмо от одного общества, которое именует себя «Антидиффамационная лига Третьего мира». — Стейнер произносит название врастяжку, словно ничего уморительнее и придумать невозможно. — О чем они там пишут, Брайен?
— О «Смеющихся вандалах», — отвечает Хайридж. — Мы на прошлой неделе поместили на первой странице фото: три хохочущих черных парня в полицейском участке. Они были арестованы за то, что разгромили физиотерапевтический кабинет в школе для детей-инвалидов. Вспрыснули бензином и подожгли. Милые мальчики. Из полиции сообщили, что их доставили в участок, а они хохочут заливаются, и я послал одного из наших фотографов, Силверстейна — он американец, лихой парень, — снять, как они хохочут.
Он пожимает плечами, как бы говоря, что это было обычное газетное задание.
— В полиции пошли навстречу. Привели всю троицу из камеры, поставили у стола, чтобы фотографу было удобнее снимать, но они, когда увидели Силверстейна с аппаратом, хохотать перестали. И тогда он взял да и рассказал им неприличный анекдот. Представляете? — Хайридж начинает смеяться, еще не приступив к анекдоту. — Одна еврейка поехала охотиться в Африку, а там ее похитил самец гориллы, затащил на дерево, изнасиловал, и так она жила с ним целый месяц, он насиловал ее днем и ночью, покуда она, наконец, не убежала, Вернулась в Штаты, рассказывает все это подруге и плачет. Та утешает ее: «Ну, ладно, успокойся, все уже позади». А она отвечает: «Да, хорошо тебе говорить. Разве ты понимаешь мои чувства? Он не пишет… не звонит»… Парни выслушали этот зверский анекдот и рассмеялись, может быть от смущения, ну, Силверстейн их и щелкнул, и мы поместили фото с подписью: «Смеющиеся вандалы».
Стейнер не выдержал и тоже прыснул.
— Вот это находчивость! Грех, конечно, смеяться. О господи! Как, вы сказали, его фамилия? Силверстейн?
— Силверстейн, — кивает Хайридж. — Его легко узнать. У него лицо всегда порезано. А кровь он останавливает кусочками туалетной бумаги. Так и ходит весь в порезах и в туалетной бумаге.
— А отчего порезы?
— Да от бритвы. Отец оставил ему в наследство опасную бритву. Вот он ею и бреется. Только все никак не научится с нею управляться. Каждое утро кромсает себе физиономию. Зато с фотоаппаратом управляться — это он умеет.
Стейнер задыхается от смеха:
— Ох уж эти янки! Ей-богу, они мне нравятся! Анекдот рассказал, надо же!.. Люблю парней с характером. Пометьте себе, Брайен: назначить ему прибавку к жалованью. Двадцать пять долларов в неделю. Но только, бога ради, чтобы ни он сам и никто другой не знал за что. Анекдотец рассказал, ха-ха! Еврейка жила с самцом гориллы!
Страсть к «желтой» газетной дешевке, преклонение перед парнями с характером, которые не боятся выделывать такие штуки, у Стейнера настолько искренни, что Фэллоу и Хайридж тоже начинают смеяться вместе с ним. Личико у Стейнера сейчас вовсе не грязное и не мышиное. От рассказа о находчивости отчаянного американца-фотографа Силверстейна оно расплылось и прямо светится чистым восторгом.
— Но все равно, — спохватывается он наконец. — Мы поставлены перед проблемой.
— По-моему, правота на нашей стороне, — говорит Хайридж.
— Нам полиция сообщила, что они смеялись. А придрался адвокат из Бюро бесплатной юридической помощи, так это у них тут называется, и он же, наверно, связался с Антидиффамационной конторой или как ее.
— К несчастью, дело не в том, как и что было в действительности, — говорит Стейнер. — Нам надо изменить некоторые подходы и, на мой взгляд, начать как раз можно с этого парня, которого сбила машина и не остановилась. Посмотрим, что мы можем для них сделать, для несчастной семьи Лэмбов. Кое-какую поддержку они, кажется, уже получили. Есть такой человек — Бэкон.