— Бонита! — Он вернулся в спальню, но ее там уже нет. Вышел на верхнюю площадку. — Бонита!
— Я здесь, внизу, мистер Мак-Кой.
С верхней площадки он видит ее у подножия внутриквартирной лестницы.
— Вы еще не позвонили швейцару?
— Да-да, я уже звониль. Я сказаль, чтобы они подождать.
Вот черт. Значит, им уже вроде как обещано. Идти на попятный поздно. Фредди! Срочно позвонить Фредди! Он возвращается в спальню и хватает трубку телефона у кровати. Набирает офис Фредди. Не отвечают. Звонит по общему телефону в «Даннинг-Спонджет», спрашивает мистера Баттона. После невыносимой долгой паузы ему отвечают, что мистер Баттон уже уехал. Надо звонить ему домой. Какой номер? Номер записан в телефонной книге, а она лежит внизу в библиотеке.
Бегом вниз по лестнице. Но там Бонита, ей нельзя показывать своего смятения. А у швейцара ждут двое полицейских. Шерман старательно, спокойной походкой идет через мраморный холл.
Телефонная книга лежит на полке позади письменного стола. Он дрожащими пальцами перелистывает страницы. Открывает букву «Б». Теперь телефон… телефона на столе нет. Кто-то оставил его на тумбочке у кресла. Возмутительно. Он торопливо обходит стол. А время бежит. Набирает номер Фредди. Трубку берет горничная и отвечает, что Баттоны обедают в гостях. Черт. Что делать? Время бежит, уносится. Как бы на его месте поступил Лев «Даннинг-Спонджета»? В таких семьях, как у них, сотрудничество с властями подразумевается само собой. Отказ от него может означать только одно: тебе надо что-то скрыть. И конечно, они сразу догадаются, раз ты уклоняешься от сотрудничества. Вот если бы…
Шерман выходит из библиотеки в холл. Бонита еще там. Она пристально смотрит на него — и это решает дело. Не показывать же страха и растерянности перед прислугой. Как будто у тебя что-то случилось.
— Ну хорошо, Бонита, — произносит он скучливым тоном человека, который заранее знает, что предстоит опять пустая трата времени. — Какой швейцар сегодня? Эдди?
— Эдди.
— Скажите ему, пусть поднимутся. И велите им подождать здесь. Я спущусь через две минуты.
Он не торопясь, лениво поднимается по лестнице. А наверху со всех ног бросается в спальню. Подходит к зеркалу — какой заспанный, помятый вид. Вздергивает подбородок. Так-то лучше. Надо быть сильным. Не терять головы. Не забывать, что ты — можно все же сказать — Властитель Вселенной.
Как ему нужно выглядеть? Надеть снова пиджак и галстук? На нем белая рубашка, серые шерстяные костюмные брюки и ботинки с черными лакированными носами. Если еще пиджак и галстук, получится чересчур консервативно, чересчур по-уоллстритовски. Им может не понравиться. Шерман перешел в соседнюю спальню, которая служит ему гардеробной, открыл стенной шкаф, вынул и надел клетчатый пиджак из твида. А время бежит, несется. Так лучше, естественнее: человек дома, расслабился. Но пиджак из мягкого твида не очень-то подходит к строгим гладким брюкам со стрелкой. И потом… спортивный пиджак… спортивный автомобиль… и ухарь-водитель за рулем… Он скидывает клетчатый пиджак, оставляет на диване, возвращается в спальню. Серый пиджак и галстук брошены на кресле. Шерман надевает галстук, затягивает узел под самое горло. Время все бежит, все несется. Надевает пиджак, застегивается на все пуговицы. И глядит в зеркало, выпятив подбородок и расправив плечи. Уолл-стрит. Забежав в ванную, он зачесывает волосы. Высоко вздергивает подбородок. Сильный мужчина. Властитель Вселенной.
Он торопливо проходит по верхнему коридору, но ближе к лестнице замедляет шаги. Спускается по ступеням уже размеренной поступью, стараясь держать голову как можно выше. Они стоят на мраморном полу посередине холла, двое мужчин и Бонита. Странная группа. Мужчины стоят слегка расставив ноги, а Бонита — немного в стороне, она словно пасет их. Сердце у Шермана рысит вовсю. Из двух мужчин один — крупный, эдакая говяжья туша в костюме. Пиджак топорщится на брюхе, точно картонный. Лицо смуглое, мясистое, Шерман бы сказал: средиземноморское. И усы, резко отличающиеся по цвету от волос, свисают по углам рта и, на взгляд служащего «Пирс-и-Пирса», недвусмысленно свидетельствуют о принадлежности к низшему сословию. Этот смотрит во все глаза на спускающегося по лестнице Шермана. А вот второй, маленький, даже не оглянулся. На нем спортивная ветровка и коричневые брюки в тон. Явно женин выбор. Он, как экскурсант, осматривает помещение… мраморный пол, тисовый подзеркальный столик, стены, обитые оранжевым штофом, кресла работы Томаса Хоупа — стильные штрихи, на которые Джуди извела десятки тысяч его, Шермана, кровных долларов… У второго полицейского крупный нос, а скулы и подбородок — слабые. Стоит — голова набок, лицо асимметричное, словно придавленное какой-то силой. Но вот он скосил глаза на Шермана. Сердце Шермана громко стучит, звучно раздаются шаги по мрамору. Он идет, старательно держа кверху подбородок и натужно-приветственно улыбаясь.
— Джентльмены, чем могу быть полезен?
Он обращается к крупному, но отзывается мелкий, тот, что скосил глаза:
— Мистер Мак-Кой? Я — следователь Мартин, а это — следователь Гольдберг.
Как насчет рукопожатия? Пожалуй, не повредит. Шерман протягивает руку, ее сначала пожимает маленький, потом большой. Пожимают словно бы смущенно, не крепко.
— Мы расследуем уличное происшествие, повлекшее за собой увечье человека. Вы, возможно, читали об этом в газетах или видели по телевизору.
Маленький следователь достает из нагрудного кармана сложенный пополам лист бумаги и протягивает Шерману. На листе наклеена заметка «Сити лайт». Фотография того долговязого, щуплого паренька. Некоторые строки отчеркнуты желтым фломастером. Брукнеровский бульвар. «Мерседес-бенц». R.
Важно, чтобы пальцы не задрожали. Если держать, пока прочтешь весь текст, то задрожат обязательно. Он подымает глаза и заглядывает в лица обоим следователям.
— Да, мы с женой вчера видели что-то об этом по телевидению. — Сказать, что он удивлен? Или: надо же, какое совпадение! В голову приходит четкая мысль: «Я не умею лгать». — И мы как раз подумали, господи, ведь и у нас «мерседес», и номер начинается с R. — Он снова взглядывает на газетную вырезку и возвращает листок маленькому, Мартину.
— И у вас, и еще у очень многих, — говорит Мартин с успокаивающей улыбкой. — Мы их все проверяем.
— А много таких?
— Полно. Этим делом занимается уйма народу. У нас с напарником у одних в списке около двадцати.
Рядом все еще стоит Бонита, смотрит и слушает.
— Пожалуйста, заходите сюда, — обращается Шерман к тому, которого зовут Мартин, приглашающе кивая на дверь в библиотеку. — Бонита, будьте добры, если вернутся миссис Мак-Кой и Кэмпбелл, скажите им, что я занят с этими джентльменами в библиотеке.
Бонита, кивнув, удаляется на кухню.
В библиотеке Шерман обошел вокруг письменного стола, а гостям указал на шератоновское кресло и на кресло «с закрылками». Но маленький, Мартин, сначала огляделся вокруг, и, пока он стоял и озирался, Шерман особенно ясно осознал, сколько в одну эту небольшую комнату понапихано всяческого… добра… кричаще, баснословно дорогого… разных дурацких побрякушек… Глаза маленького сыщика добрались до резного фриза под потолком, задержались… Потом он обернулся к Шерману с детским изумлением на лице, как бы говоря: «Вот это да!» И только после этого сел. Следом за ним уселся и большой, Гольдберг. И Шерман тоже.