— Да я этого даже не замечу! — заявил отец. — Она ни хрена не делает. Посмотри, какая тут пылища! Чем эта шлюха занимается?
Морин схватила корзинку с бельем.
— Мне надо было уйти месяц назад. Зачем я вообще взялась за эту работу?
Она вышла из комнаты своей странной хромающей походкой.
— Следовало уволить ее, как только она появилась, — проворчал отец. — Я сразу понял, что она убийца. — Он с натугой выдохнул, словно дышал через солому.
Я не знал, что делать. Оставлять отца одного невозможно — он не в силах даже до туалета дойти без посторонней помощи. А в приют идти отец категорически отказался: заявил, что скорее покончит с собой.
Я положил ладонь на его левую руку, большой палец которой подсоединен к мигающему красному индикатору — по-моему, он называется оксиметр и служит для измерения пульса. На экране светилось «88 процентов».
— Мы найдем кого-нибудь, пап, не волнуйся.
Он отдернул руку.
— Что она за сиделка, черт возьми? Да ей же на всех наплевать! — Отец надолго закашлялся, потом сплюнул мокроту в скомканный платок, который выудил откуда-то из кресла. — Не понимаю, почему бы тебе не переехать сюда? Все равно твоя работа — не бей лежачего!
Я покачал головой:
— Не могу, папа. Мне надо выплатить остаток за учебу.
Не хотелось упоминать о том, что кто-то также должен платить вечно меняющимся сиделкам.
— Да уж, много хорошего дал тебе колледж! Выброшенные деньги! Ты только и знал, что кутил с дружками. За что я платил по двадцать тысяч в год? Чтобы ты трахался со всеми напропалую? Мог с таким же успехом делать это и здесь!
Я улыбнулся, давая ему понять, что не обижаюсь. Не знаю, то ли стероиды и преднизолон, который он принимал против закупорки дыхательных путей, сделали его сволочью, то ли отец был таким «нежным» по натуре.
— Твоя мать, упокой Господь ее душу, избаловала тебя вконец. Превратила в ленивого котяру. — Он с шумом всосал воздух. — Зря прожигаешь жизнь. Когда ты наконец найдешь нормальную работу, черт побери?
Умеет мой папаша нажимать на слабые места! Я подождал, пока схлынула волна раздражения. Нельзя принимать его всерьез, не то и рехнуться недолго. Мне всегда казалось, что его ярость сродни собачьему бешенству — явление совершенно неуправляемое. В детстве, когда я не мог за себя постоять, он вытаскивал ремень и порол меня до посинения. А закончив экзекуцию, бормотал: «Видишь, до чего ты меня довел?»
— Я пытаюсь.
— Ты неудачник! Они это за милю видят!
— Кто?
— Да эти компании! Неудачники никому не нужны. Все хотят победителей. Принеси-ка мне кока-колы!
Вечная мантра отца, еще со времен тренировок, — что я неудачник, что важна только победа, а прийти вторым — значит проиграть. Бывало, подобные разговоры выводили меня из себя. Но теперь я привык и пропускал все мимо ушей.
Я пошел на кухню, думая о том, что же нам теперь делать. Отцу необходим круглосуточный уход, тут и говорить не о чем. Однако из агентств к нам больше никого не пришлют. Сначала к нему ходили настоящие больничные сиделки, подрабатывавшие во вторую смену. Когда он их разогнал, мы стали приглашать малоквалифицированных людей, прошедших двухнедельный курс и получивших сертификат. Теперь приходилось искать кого угодно, по объявлениям в газетах.
Морин навела в золотистом холодильнике «Кекмор» образцовый порядок, прямо как в государственной лаборатории. Ряды кока-колы стояли один за другим на проволочной полке, которую Морин зафиксировала ровно на нужной высоте. Даже стаканы в шкафчике, обычно пыльные и грязные, сияли чистотой. Я положил лед в два стакана и налил колу из банок. Нужно умаслить Морин, извиниться за поведение отца, умолять и просить, даже подкупить, если надо. Пусть останется хотя бы до тех пор, пока я найду ей замену! Может, воззвать к ее чувству ответственности? Хотя желчность папеньки наверняка порядком разъела сие чувство. Если честно, я был в отчаянии. Если завалю завтра собеседование, свободного времени у меня будет навалом, да только я окажусь за решеткой где-нибудь в Иллинойсе. Нет, так не пойдет!
Я принес в комнату стаканы. Льдинки позвякивали на ходу. Информационно-рекламная программа все еще продолжалась. Сколько ж они идут, эти ролики? И кто их смотрит? Кроме отца, естественно.
— Ни о чем не беспокойся, папа, — сказал я.
Но он уже уснул. Я постоял над ним пару секунд, пытаясь понять, дышит старик или нет. Дышит! Подбородок упал на грудь, голова завалилась под странным и смешным углом. Кислород, тихо шипя, тек по трубкам. Где-то в подвале Морин двигала вещи, очевидно, репетируя в уме прощальную речь. Я поставил кока-колу на стол, заваленный лекарствами и пультами управления.
Потом склонился и поцеловал старика в красный лоб, испещренный пятнами.
— Мы кого-нибудь найдем, — тихо сказал я.
Главное здание «Трион системс» походило на Пентагон, только блестящий от хрома. Каждая из пяти сторон представляла собой семиэтажное крыло. Проектировал его какой-то знаменитый архитектор. Внизу находился гараж, забитый «БМВ», «рейнджроверами», «вольво» — короче, всеми марками мира. И ни единого свободного местечка.
Я сказал свое имя «администратору приемной» (так у них именовалась секретарша) в крыле "В". Она напечатала на липком ярлычке — «Посетитель». Я приклеил его на нагрудный карман своего серого костюма от Армани, а чуть погодя за мной пришла женщина по имени Стефани.
Она была помощницей Тома Лундгрена, человека, который хотел взять меня на работу. Я попытался расслабиться и заняться медитацией.
«Трион» подыскивала менеджера по маркетингу — он неожиданно уволился, а я был натаскан, генетически модифицирован и переведен в цифровой формат как раз для этой должности. В последние недели «охотникам за головами» то и дело намекали об удивительном молодом гении из «Уайатт телеком», который созрел для перемены места работы. Лакомый кусочек. Слухи распространялись как бы случайно среди сотрудников разных компаний. Мне стали приходить по голосовой почте сообщения от вербовщиков.
А кроме того, я выполнил домашнее задание по «Трион системс». Этот гигант по производству бытовой электроники был основан в начале семидесятых легендарным Огастином Годдардом, которого звали не Гас, а Джок. Фигура почти культовая! Окончил Калифорнийский технологический институт, служил на флоте, пошел работать в компанию полупроводников «Фэрчайлд», потом переметнулся в «Локкид», где изобрел совершенно новую технологию производства трубок для цветных телевизоров. Его считали гением, однако в отличие от гениев-тиранов, какими обычно становятся основатели гигантских корпораций, Джок не был сволочью. Люди любили его и были ему искренне преданы. Он правил своей империей по-отечески, хотя и издалека. Редкие встречи Годдарда с общественностью назывались «явлениями», словно он был НЛО.