И она решила, что все-таки хочет прокатиться на этой чертовой штуке.
— Ты сказал, что это для гостей, — заметила она.
— Но ты не гостья в Хэлдоне.
Она убрала руку и отступила назад, до глубины души потрясенная словами, которые значили для нее больше, чем он мог предположить.
— Я… это самое доброе…
— Ты зараза, — пояснил он, поднимая велосипед. — Наподобие сухой гнили.
Она ринулась и схватилась за сиденье двумя руками.
Каждый тянул игрушку в свою сторону. Вит был сильнее, конечно же, но он не смог бы высвободить велосипед из ее цепкой хватки, не причинив ей вреда. И хотя Мирабелла считала его очень испорченным — очень, очень испорченным, — она знала, что он не рискнет причинить женщине физическую боль. Ей было приятно знать, что сейчас, скорее всего, Вит проклинает кодекс чести.
Смирившись с тем, что не сможет отобрать у него велосипед, она решила потянуть за него как можно сильнее, а потом резко отпустить, надеясь, что Вит упадет и больно ударится. Но когда за его спиной открылась дверь, мелькнул бронзовый шелк и седые волосы, она придумала другой план.
Коварный, ребяческий и ужасно несправедливый план.
Идеальный план.
Она отпустила велосипед, сделала шаг назад, подняла руки вверх ладонями от себя.
— Я не смогу, Вит. Нет, пожалуйста, не думаю, что это безопасно.
— Какого черта ты…
— Виттакер-Винсент! Ты уговариваешь Миру прокатиться на этой чудовищной машине?
Услышав, как его мать произносит эти освященные в веках и наводящие ужас звуки — его первое и второе имя, — Вит побледнел, затем покраснел, затем впился в Мирабеллу стальным взглядом.
— Ты дорого за это заплатишь, — прошипел он. «Возможно, — подумала она, — но оно того стоит».
Вит обернулся и улыбнулся матери. Это была маленькая женщина с голубыми глазами своих детей и округлыми чертами, которые она унаследовала от отца. Скромно одетая, розовощекая, обладающая мягким голосом, она часто напоминала людям милую тетю или более молодую копию их любимой бабушки. Это обманчивое впечатление леди Тарстон давно научилась использовать в своих интересах.
Вит с трудом сглотнул.
— Конечно же, нет. Я…
— Ты намекаешь, что я стара? — спросила леди Тарстон.
— Я… — Это озадачило и насторожило Вита, поэтому он пустил в ход свое обаяние. — Вы воплощение юности, матушка.
— Хорошо сказано. Но ты уверен? Может быть, что-то случилось с моим слухом? Или зрением?
Наступила пауза, так как Вит распознал ловушку, потом еще одна, когда он понял, что ничего другого не остается, как позволить ловушке захлопнуться. Мирабелла изо всех сил старалась не засмеяться.
— Уверен, что все в порядке, — наконец произнес он.
— Какое облегчение это слышать! Я уж подумала, ты станешь рассказывать мне, что я неправильно поняла ситуацию. Такое случается, знаешь ли, когда стареешь и чувства притупляются. Очень сбивает с толку, наверное.
— Наверное, — пробормотал Вит.
— Ну, теперь, когда все выяснилось, извинись перед Мирой и убери эту штуку. Я не хочу, чтобы кто-то из гостей разбил себе голову.
Мирабелла, безумно довольная решением леди Тарстон, вынырнула из-за плеча Вита.
— А что, если мисс Виллори захочет прокатиться? — поинтересовалась она с невинным видом.
Леди Тарстон, казалось, на минутку задумалась.
— Нет, раны головы обильно кровоточат. А мне так нравятся мои ковры.
Мирабелла смеялась и наблюдала, как леди Тарстон удаляется, шелестя бронзовыми юбками.
— Я жду, Виттакер-Винсент. Вит повернулся к ней лицом.
— Чего? — рявкнул он.
— Извинений, конечно.
— Хорошо. Жди дальше.
Она засмеялась и собралась уходить, предвкушая, как он будет сверлить ее взглядом, пока она не скроется из виду.
Мирабелла вздрогнула, когда он схватил ее за руку и развернул к себе.
— О, это еще не все, чертовка.
«Уходи. Брось».
Вит знал, что должен это сделать, но даже когда слабый голос разума подсказывал, что так лучше, более сильный и куда более властный голос гордыни взывал к мести. Запоздавшая мысль, мимолетная и соблазнительная, показалась очень забавной.
В тот день в Хэлдон-холле не только Мирабелла была в дурном настроении.
Вит провел последние три дня в одной из меньших усадьб, улаживая конфликт, в котором фигурировали два фермера-арендатора, сломанный забор, дойная корова, некомпетентный управляющий и — если он не ошибается — некая привлекательная трактирщица, причастная к конфликту в большей степени, чем забор, буренка или управляющий.
Он старался держать себя в руках не только во время разбирательства, но и когда вернулся домой очень поздно и обнаружил, что сестра еще не спит и бродит по комнате без всякого на то приемлемого объяснения — уже в который раз.
И когда его разбудила гневная перебранка двух горничных из-за перевернутого подноса. И когда он отправился на конюшни и узнал, что его любимица подвернула копыто. И когда лошадь, на которую пал его второй выбор, потеряла подкову после часа езды, из-за чего обратный путь из полей на конюшни был долгим и неприятным.
Он как раз шел оттуда, ворча, чертыхаясь, злясь из-за пропущенного обеда и другими способами разубеждая себя в том, что день удался, когда увидел вдалеке ее.
Первая реакция была знакомой: приятное ускорение пульса, инстинктивное напряжение мускулов, медленная и непроизвольная улыбка. Он нуждался в хорошей дерзкой ссоре.
Мирабелла удивительно легко попадалась на удочку: никогда не пропустит издевку мимо ушей, всегда рьяно примет вызов. Это и вправду была лучшая добродетель девчонки, и ему ничто так не нравилось, как выводить ее из себя.
Да, случались иногда неприятные, временами даже плачевные последствия, как этот унизительный эпизод с его матерью, но какое удовольствие видеть, как ее глаза сужаются, она становится пунцовой, а потом… а потом самые невообразимые вещи срываются у девушки с языка. Она неизменно восхищала его, даже если он был слишком рассержен — или искалечен, — чтобы оценить это.
Ему казалось, что это похоже на игры с огнем: неразумно, но устоять невозможно.
Он медленно опустил велосипед на землю: чтобы хватило времени обдумать план нападения и чтобы охладить свой пыл, а также затем, чтобы полюбоваться ее мучениями. А она мучалась: так и сяк выкручивала руку, безрезультатно пытаясь высвободиться.
— Мы что, весь день тут простоим? — спросила она раздраженно, прекратив наконец свои попытки.
— Возможно, — сказал он. — Я еще не решил.