Джерихо простоял так почти полчаса, вдыхая вибрирующий вместе с моторами холодный воздух со слабым запахом горючего. Никогда еще он не видел такой мощи. Окаменелости четвертичного периода теперь уже точно превратились в пыль, подумал он с мрачным восхищением. Вспомнил афоризм Цицерона, который любил повторять Этвуд: «Nervos belli, pecuniam infinitam». Опора войны — неограниченные деньги.
Он взглянул на часы. Чтобы вернуться засветло, пора уходить.
Пройдя около мили, услышал позади шум мотора. Его обогнал джип и, вильнув, остановился. Закутанный в плотную шинель водитель приподнялся и поманил рукой.
— Эй, парень! Хочешь, подброшу?
— Было бы любезно с вашей стороны. Благодарю.
— Прыгай.
Американец не был настроен на разговор, что вполне устраивало Джерихо. Держась за сиденье, он смотрел вперед. Гремя на ухабах, машина мчалась по сельским дорогам в сторону города. Сбросив его позади колледжа, водитель махнул рукой, дал полный газ и умчался. Джерихо посмотрел ему вслед, повернулся и прошел в ворота.
До войны Джерихо больше всего любил пройти эти триста ярдов в это время дня и года: тропинка бежала по ковру розовато-лиловых и желтых крокусов, истертые ногами камни освещались причудливыми фонарями времен королевы Виктории, слева высились шпили капеллы, справа мерцали огни колледжа. Но сейчас крокусы запаздывали, фонари не зажигались с 1939 года, а стационарная цистерна с водой портила знаменитый вид на капеллу. В колледже светилось только одно окно, и, подойдя к зданию, он понял, что это окно его комнаты.
Нахмурив брови, Джерихо остановился. Неужели он не выключил лампу на письменном столе? Он взглянул на окно и увидел тень, уловил движение. В тусклом желтом квадрате окна маячила человеческая фигура. Спустя две секунды свет зажегся в спальне.
Неужели?
Он побежал. Через полминуты он был уже на лестнице и, грохоча башмаками по истертым ступеням, взлетел к себе на площадку.
— Клэр?! — закричал он. — Клэр? Дверь в его комнаты была настежь.
— Спокойно, старина, — послышался изнутри мужской голос, — не то переломаешь ноги.
3
На диване против двери лежал Гай Логи — рослый, страшный как мертвец, лет на десять старше Джерихо. Голова на одном подлокотнике, костлявые ноги свесились через другой, длинные руки мирно сложены на животе. В зубах он держал трубку. К потолку поднимались, вырастая, извиваясь, рассеиваясь и тая в сизом тумане, кольца дыма. Вынув трубку, Гай будто непроизвольно зевнул и открыл глаза.
— О, мой бог. Извини. — Перекинув ноги через подлокотник, он сел. — Привет, Том.
— Пожалуйста, не вставай, — сказал Джерихо. — Очень прошу: чувствуй себя как дома. Может, чаю?
— Чаю? Блестящая мысль.
До войны Логи возглавлял отделение математики в одной из больших старинных частных школ. Был членом университетских сборных по регби и хоккею. Обидчикам спуску не давал и за словом в карман не лез. Логи подошел к Джерихо и взял за плечи, поворачивая к свету.
— Ну-ка, дай на тебя взглянуть, старина. Да, действительно выглядишь чертовски неважно.
— Я был вполне здоров, — возразил Джерихо, освобождаясь из его рук.
— Извини, что вошли. Мы стучали. Нас впустил один малый, привратник.
— Нас?
В спальне послышался шум.
— Приехали на машине с флажком. Произвели огромное впечатление на вашего мистера Кайта, — продолжал Логи, следя за взглядом Джерихо. — А-а, это. Это Леверет. Не обращай внимания. — Вынув изо рта трубку, Логи крикнул: — Мистер Леверет! Познакомьтесь с мистером Джерихо. Со знаменитым мистером Джерихо.
В дверях спальни появился маленький худощавый человечек.
— Добрый день, сэр. — Леверет был в плаще и мягкой фетровой шляпе. Легкий северный акцент.
— Какого черта вам здесь надо?
— Просто проверяет, что ты здесь один, — ласково промолвил Логи.
— Разумеется, черт возьми, совсем один!
— В подъезде больше никого, сэр? — спросил Леверет. — А в помещениях наверху и внизу?
Джерихо разъяренно всплеснул руками:
— Гай, какого черта?
— По-моему, все чисто, — заверил Леверет Логи. — Маскировочные занавески я там задернул. — Он обернулся к Джерихо. — Не возражаете, если задерну и здесь? — Не дожидаясь разрешения, подошел к маленькому освинцованному окошку, открыл; сняв шляпу, высунул голову наружу, взглянул вверх, вниз, налево и направо. С реки поднимался морозный туман, студеный воздух наполнил комнату. Удовлетворенный осмотром, Леверет убрал голову, закрыл окно и задернул штору.
Логи нарушил короткое молчание. Сказал, потирая руки:
— Нельзя ли развести какой-нибудь огонь, Том? Я, похоже, забыл, как здесь бывает зимой. Хуже, чем в школе. А чай? Ты же говорил. Хотите чаю, мистер Леверет?
— Я бы с удовольствием, сэр.
— А как насчет тостов? Том, я видел хлеб на кухне. Тосты, да еще у камина. Все равно что вернуться в прошлое, не так ли?
Джерихо поглядел на приятеля и открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Взял с каминной полки коробок спичек, зажег одну и поднес к газовой горелке. Давления, как обычно, не хватало, и спичка потухла. Чиркнул другую — на этот раз камин зажегся. По отверстиям пробежала голубая змейка. Через площадку перешел на кухоньку, наполнил чайник и поставил на плитку. В хлебнице действительно оказалась буханка — должно быть, миссис Саксмундхэм положила на неделе. Джерихо отпилил три серых ломтя. Нашел в буфете каплю маргарина на щербатой тарелке и стоявшую с довоенных времен банку с джемом, на удивление приличным, несмотря на белый налет плесени сверху, который Джерихо соскоблил. Разложив эти яства на подносе, он стал глядеть на чайник.
Может быть, все это сон? Он снова заглянул в гостиную — нет, не сон: Логи опять разлегся на диване, а Леверет, тиская в руках шляпу, неловко примостился на краешке стула и походил на не совсем надежного свидетеля с плохо выученными показаниями, ожидавшего вызова в зал суда.
Все ясно, они привезли плохие новости. Исполняющий обязанности главы барака номер восемь не трясся бы пятьдесят миль по сельским проселкам в чертовом драгоценном авто заместителя директора ради простого визита вежливости. Его собираются уволить. «Извини, старина, но пассажиров мы не возим… » На Джерихо внезапно навалилась усталость. Тыльной стороной ладони он потер лоб. От переносицы к вискам разрасталась знакомая головная боль.
А он-то подумал, что это она. Смешно. Почти полминуты, пока бежал к светящемуся окну, он был счастлив. Грустно.
Закипел чайник. Джерихо открыл банку с чаем, обнаружив, что время превратило чайные листья в пыль. Все равно. Насыпал ее в чайник для заварки и залил кипятком.
Логи попробовал чай и объявил его напитком богов.