— А Клэр? — спросил Джерихо, все еще глядя в потолок. — Ее еще не нашли?
— Дай срок, мой дорогой. Она на глубине шестидесяти футов где-то посередине водоема шириной в четверть мили. Нужно время.
— А Рапозо?
— В то же утро министр иностранных дел говорил с португальским посланником. Принимая во внимание обстоятельства, тот согласился на лишение Рапозо дипломатического иммунитета. Днем мы снизу доверху перерыли квартиру Рапозо. Мрачная дыра на том конце Глостер-роуд. Бедняга. Он пошел на это только из-за денег. Мы нашли две тысячи долларов, которые заплатили ему немцы, в коробке из-под обуви на верхней полке шкафа. Два куска! Жалкая картина.
— Что с ним будет?
— Повесят, — небрежно бросил Уигрэм. — Да наплевать на него. Это все в прошлом. Сейчас речь о том, что делать с тобой.
После ухода Уигрэма Джерихо долго не мог уснуть, пытаясь разобраться, что из услышанного правда.
* * *
— Говорю вам тайну, — начала Эстер. — Не все мы умрем, но все изменимся вдруг, в мгновение ока при последней трубе, ибо вострубит и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, а смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?
Она медленно закрыла Библию и холодным ровным взглядом обвела присутствующих. В заднем ряду с трудом разглядела бледное лицо смотревшего прямо перед собой Джерихо.
— Возблагодарим Господа нашего.
Джерихо ждал ее снаружи. Белые лепестки осыпали его, будто конфетти. Остальные разошлись. Он поднял лицо к солнцу, и по тому, как он словно бы пил его тепло, она догадалась, что Джерихо давно не видел солнышка. Услышав ее шаги, он, улыбаясь, повернулся. Эстер надеялась, что ее ответная улыбка поможет скрыть потрясение от увиденного. Ввалившиеся щеки, восковая, как церковные свечи, кожа. Воротник рубашки свободно висит на исхудалой шее.
— Привет, Эстер.
— Привет, Том. — Помедлив, протянула руку.
— Превосходная служба, — вставил Уигрэм. — Абсолютно превосходная. Все так говорили, правда, Том?
— Да. Все. — Джерихо на секунду закрыл глаза, и Эстер без слов поняла, что он хочет ей сказать: какая жалость, здесь Уигрэм, но ничего не поделаешь. Отпустил ее руку. — Не хотел уезжать, не узнав, как ты.
— О, я в порядке, — весело, хотя было не до веселья, заверила Эстер. — Держусь, как видишь.
— По-прежнему работаешь?
— Да, конечно. Все там же.
— И все еще обитаешь в своем домике?
— Пока что. Но, думаю, уеду, как только подыщу другое жилье.
— Слишком много привидений?
— Вроде того.
Она вдруг с отвращением почувствовала всю банальность разговора, но в голову не приходило ничего лучшего.
— Леверет ждет, — сказал Уигрэм. — С машиной. Отвезти нас на станцию.
Эстер увидела за воротами длинный черный капот автомобиля. Водитель с сигаретой в зубах, опершись на капот, смотрел на них.
— Вам на поезд, мистер Уигрэм? — спросила Эстер.
— Мне нет, — ответил он таким тоном, будто сам смысл вопроса был для него оскорбителен. — На поезд Тому. Верно, Том?
— Возвращаюсь в Кембридж, — пояснил Джерихо. — Несколько месяцев отдыха.
— Вообще-то нам пора, — глядя на часы, продолжил Уигрэм. — Никогда не угадаешь… бывает, приходит вовремя.
— Не оставите нас на минутку, мистер Уигрэм? — резко прервал его Джерихо. Не дожидаясь ответа, отвел Эстер ближе к церкви. — Этот проклятый тип не отпускает меня ни на секунду, — сказал он шепотом. — Послушай, если тебе не противно, поцелуй меня.
— Что? — переспросила она, думая, что ослышалась.
— Поцелуй. Скорее. Пожалуйста.
— Прекрасно. Не велика беда.
Эстер сняла шляпку и, встав на цыпочки, поцеловала его в исхудалую щеку. Он взял ее за плечи и прошептал на ухо:
— Ты приглашала на церемонию отца Клэр?
— Приглашала. — Она подумала, что Джерихо сошел с ума. Не вынес потрясения. — Конечно.
— И что?
— Он не ответил.
— Так и знал, — прошептал он, еще сильнее сжав ее плечи.
— Что знал?
— Она жива…
— Как трогательно, — громко сказал Уигрэм, подходя к ним, — страшно не хочется прерывать, но вы опоздаете на поезд. Том Джерихо.
Джерихо отпустил ее и шагнул назад.
— Держись, — пожелал он. Эстер на миг потеряла дар речи.
— И ты.
— Я напишу.
— Хорошо. Не забудь.
Уигрэм потянул его за руку. Красноречиво пожав плечами и улыбнувшись, Джерихо дал увести себя.
Эстер смотрела, как он тяжело прошел по дорожке и вышел за ворота. Леверет открыл дверцу. Джерихо обернулся и помахал рукой. Она тоже взмахнула рукой, глядя, как он неловко садится на заднее сиденье. Дверца захлопнулась. Она уронила руку.
Стояла так несколько минут, когда большая машина уже скрылась из виду. Потом надела шляпку и вернулась в церковь.
2
— Чуть не забыл, — сказал Уигрэм, когда машина спускалась к станции. — Купил тебе газету. Почитай в дороге.
Открыл портфель, достал «Таймс», и, развернув на третьей странице, протянул Джерихо. Колонка на пять абзацев между снимком лондонского автобуса и обращением Общества помощи нуждающимся служителям церкви.
Пропавшие без вести польские офицеры.
Немецкие утверждения.
Польский министр национальной обороны генерал-лейтенант Мариан Кукель опубликовал заявление, касающееся приблизительно восьми тысяч пропавших без вести польских офицеров, которые весной 1940 года были освобождены из советских лагерей. Ввиду немецких утверждений, что близ Смоленска обнаружены тела многих тысяч польских офицеров и что они убиты русскими, польское правительство решило обратиться к Международному Красному Кресту с просьбой произвести расследование…
— Мне здесь особенно нравится вот эта строчка: «освобождены из советских лагерей», — заметил Уигрэм. — А тебе?
— Думаю, можно сказать и так. — Джерихо хотел вернуть газету, но Уигрэм махнул рукой.
— Держи. Как сувенир.
— Спасибо.
Джерихо сложил газету, сунул в карман и отвернулся к окну, чтобы предупредить дальнейший разговор. С него довольно Уигрэма и его лжи. Проезжая в последний раз под потемневшим железнодорожным мостом, он украдкой потрогал щеку и вдруг подумал, что неплохо бы в эту последнюю поездку по городу взять с собой Эстер.