О'Брайен настоял на том, чтобы взять с собой все оборудование. В конце концов, Келсо сказал русскому, что они собираются сделать именно это, и не нужно давать ему повод для подозрений. Кроме того, О'Брайен ни в коем случае не собирался бросать электронные игрушки стоимостью более ста тысяч долларов в простреленной «тойоте» посреди тайги. Он хотел, чтобы все это было у него под рукой.
Они поплелись обратно по тропе. Впереди О'Брайен нес «Инмарсат», самый тяжелый из больших кейсов, и аккумулятор «тойоты», завернутым в черный полиэтилен. Келсо тащил кейс с камерой и портативный монтажный аппарат и еле поспевал за О'Брайеном. У него ныли руки. Снег впивался в лицо. Вскоре О'Брайен вошел в лес и скрылся из виду, а Келсо то и дело останавливался, чтобы переложить кейс с этим чертовым монтажным аппаратом из одной руки в другую. Он потел и проклинал все на свете. К тому же он зацепился за невидимый под снегом корень и повалился в сугроб.
Когда он вышел на вырубку, О'Брайен уже подсоединил спутниковую тарелку к батарее и начал ее поворачивать. Траектория антенны вела прямо к верхушкам самых высоких елей, стоявших метрах в пятидесяти, и он согнулся над аппаратом, беспокойно двигая подбородком; в одной руке он держал компас, другой нажимал на кнопки. Снегопад почти прекратился, и над головой показалось светло-голубое морозное небо. Позади, в раме из теней деревьев, виднелась серая избушка — одинокая, покинутая, и лишь легкий дымок поднимался из ее узкой железной трубы.
Келсо опустил, почти бросил кейсы в снег и положил руки на колени, переводя дыхание.
— Ну как?
— Пока ничего. Келсо застонал.
Черт меня дернул назвать это дешевым цирком!
— Если эта штука не заработает, — сказал он, — мы застрянем здесь надолго, вы это понимаете? Мы будем торчать тут до следующего апреля, и нам останется только слушать декламацию собрания сочинений Сталина.
Это была столь ужасающая перспектива, что он даже расхохотался, и второй раз за этот день О'Брайен заливался смехом вместе с ним.
— Боже ты мой! На что приходится идти ради славы. Но он смеялся недолго — спутниковый телефон безмолвствовал.
И в наступившей тишине тридцать секунд спустя Келсо снова уловил едва слышный шум воды. Он поднял руку.
— Что такое? — спросил О'Брайен.
— Река. — Он закрыл глаза и задрал голову, напрягая слух. — По-моему, река.
Трудно было отделить этот звук от шума ветра в ветвях. Но звук был постоянный и довольно ровный, создавалось впечатление, что он доносится откуда-то из-за лачуги.
— Пойдем на этот звук, — сказал О'Брайен. Он отцепил клеммы и начал сворачивать антенну. — Тут есть смысл, если подумать. Именно по реке этот тип и передвигается. На лодке.
Келсо поднял два кейса.
— Аккуратнее, Непредсказуемый, — крикнул О'Брайен.
— Что вы хотите сказать?
— Капканы. Помните? Он расставил их по всему лесу.
Келсо неуверенно огляделся, вспоминая снежный вихрь, хватку металлической челюсти капкана. Но зачем думать об этом, все равно им придется идти мимо лачуги. Он подождал, пока О'Брайен упакует «Инмарсат», и они отправились в путь вместе, покачиваясь от усталости. Келсо повсюду теперь чудился русский: в окне убогой лачуги, в щели подпола, за поленницей дров возле задней стены, в бочке с зеленоватой водой, в темноте деревьев. Он представлял себе ружье, нацеленное ему в спину; угнетало жуткое ощущение собственной беспомощности и уязвимости.
Они дошли до вырубки и далее держались края леса. Густой подлесок. Полусгнивший бурелом. Странные белые грибовидные наросты, похожие на расплывшиеся человеческие лица. Иногда вдалеке слышался треск, когда порывы ветра сбрасывали с веток отяжелевший снег. Ничего не было видно дальше вытянутой руки. Они никак не могли найти тропу. Оставалось лишь продираться напролом сквозь заросли.
О'Брайен шел впереди, и ему было труднее: он нес два тяжелых кейса и большую батарею, ему все время приходилось скрючивать свое массивное тело, чтобы пролезать в узкие просветы между деревьями. Его шатало то влево, то вправо, он низко пригибал голову — не было свободной руки, чтобы прикрыться от бьющих по лицу веток.
Келсо старался ступать по его следам, и когда они сделали несколько десятков шагов, создалось ощущение, что лес замкнулся у них за спиной, как массивная дверь.
Несколько минут они тащились в полутьме. Келсо хотелось остановиться, переложить монтажный аппарат в другую руку, но он боялся потерять из виду спину О'Брайена и скоро забыл обо всем, кроме боли в правом плече и в легких. Капли пота и тающего снега попадали в глаза, затуманивали взор. Он попытался поднять руку и вытереть лицо влажным рукавом, как вдруг услышал крик О'Брайена. Он сделал еще рывок вперед, и внезапно — как будто он прошел сквозь стену — деревья расступились, снова стало светло. Они оказались на краю высокого берега, который круто спускался вниз, а у их ног открылась желтовато-серая бурлящая поверхность реки шириной в полкилометра.
Это было потрясающее зрелище — истинно Божье творение, как собор в джунглях, — и минуту ни один не мог произнести ни слова. О'Брайен поставил свои кейсы и батарею, достал компас и показал его Келсо. Они находились на северном берегу Двины лицом прямо к югу.
В десяти метрах ниже и в ста метрах левее виднелась вытащенная из воды и покрытая брезентом маленькая лодка. Похоже, ее припрятали на зиму, и это понятно: лед уже начал покрывать реку, образовав своего рода шельф шириной в десять-пятнадцать метров, который, как показалось Келсо, расширялся прямо на глазах.
На другом берегу реки тянулась такая же белая полоса, за которой виднелся темно-зеленый лес. Келсо поднес к глазам бинокль и исследовал берег в поисках признаков жилья, но ничего не обнаружил. Картина была мрачная, неприветливая, безжизненная.
Он опустил бинокль.
— Кому вы собираетесь звонить?
— В Америку. Чтобы они связались с московским бюро. — О'Брайен уже открыл кейс со спутниковым телефоном и прикреплял пластиковую тарелку. Он работал без перчаток. На морозе его руки стали ярко-красными. — Когда стемнеет? Келсо посмотрел на часы.
— Сейчас почти пять, — сказал он. — Не позже, чем через час.
— Итак, что мы имеем. Даже если батарея выдюжит, я дозвонюсь в Штаты и они вышлют за нами спасательную команду, мы застряли здесь на ночь. Если только не решимся на экстренные действия.
— А именно?
— Воспользуемся лодкой.
— Вы хотите украсть ее?
— Я возьму ее взаймы, конечно. — Он присел на корточки, распаковал батарею, стараясь не встречаться с Келсо глазами. — Да будет вам, не смотрите на меня так, Непредсказуемый. Кому какой от этого вред? Она все равно не понадобится ему до весны — тем более, если температура и дальше будет падать, река покроется льдом через день-другой. Кроме всего прочего, он прострелил нашу машину, разве не так? А мы воспользуемся его лодкой, это будет справедливо.