— Проехать к нам очень легко…
Ну, насчет «очень легко» — это она неправду говорит, но я решила, что неэтично сразу ловить человека на вранье, лишь отметила, что я в курсе, как к ним добираться. Что фактически я почти уже у цели. Вот только что переехала мостик…
— А! — обрадовалась Евдокия Петровна. — Так вы почти рядом с нами. Осталось не больше километра, и вы уведите наши ворота. Только езжайте медленно, дорога не очень хорошая.
Об этом она могла и не упоминать; с того момента, как я съехала с Симферопольского шоссе, мне не встретилось даже пары метров хорошей дороги. Я нажала «отбой» и поехала дальше. Дорога окончательно превратилась в звериную тропу. Деревья, росшие на обочине, опасно кренились в сторону дороги, образуя где-то высоко наверху подобие шатра. От этого стало еще темнее, последние намеки на цвет исчезли. Александр Сергеевич Пушкин, Лукоморье… «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей, — вслух произнесла я. — Избушка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей…»
— Эй, Султан, — позвала я своего спутника, — сейчас приедем в этот «Город солнца», а там кот ученый… Ходит по цепи кругом. Что тогда делать будешь?
Из контейнера не доносилось ни звука, Султан счел ниже своего достоинства отвечать на мои подколы.
Последний поворот — и мы уперлись в массивные металлические ворота. Массивные, на вид отлитые из тяжелого металла. Ворота были надежно прикреплены к высокой стене с башенками. Не хватает только рва, наполненного водой, и будет тебе не пансионат, а древнерусский кремль. И кстати, непонятно, как все это строили. Лес начинался аккурат там, где заканчивалась стена. И не какой-нибудь недавно высаженный подлесок, а нормальный полноценный лес. Не знаю, быстро ли растут сосны, но, чтобы вырасти до такого размера, им точно потребуется не один десяток лет. Вот интересно, как сюда подвозили стройматериалы? Не по воздуху же.
Я заглушила мотор и вышла из машины. После непродолжительных поисков был обнаружен звонок или, скорее, переговорное устройство. Я нажала на кнопку.
— Слушаю вас, — ответил мужской голос.
— Я приехала, — сообщила я голосу, а потом добавила — на случай, если он по сообразительности примерно такой же, как наша офисная охрана: — Евдокия Петровна сказала, что вы мне все объясните.
Ворота медленно поползли вверх, я вернулась к машине, завела мотор и торжественно въехала на территорию «Города солнца».
Я, конечно, не рассчитывала на торжественный прием, оркестр и красную дорожку, но чтобы вообще никто не вышел навстречу — это было удивительно. Ведь здесь, как говорила Татьяна, работают «неравнодушные» люди. Однако никакого интереса к вновь прибывшему клиенту я не увидела. Впрочем, «неравнодушные» и «любопытные» — не синонимы.
Слева от входа я заметила стоянку; въезд туда был прегражден двумя пластиковыми барьерами, еще штук десять лежали штабелем около будочки охраны. Стало быть, надо ждать: раз есть барьеры, значит, должен быть человек, ответственный за их установку.
Дверь открылась, и на пороге появился мужчина с несколько лубочной внешностью (золотые кудри, курносый нос, бледно-голубые неприятные глаза и веснушки). Он подошел к моей машине, жестом показал, чтобы я опустила стекло, и поинтересовался, надолго ли я приехала. Он заговорил, и я моментально определила, откуда сей отрок приехал: из-под славного города Владимира, именно там люди «окают».
— У нас такой порядок, — сообщил он мне, — кто приезжает — надобно сдать права и документы на машину. Машина стоит тута. — Он ткнул пальцем в стоянку. — Документы и права заберет Евдокия Петровна, — продолжал мужчина. — Если вы уезжать будете, вы идете к Евдокии Петровне и забираете у нее документы. Потом сюда, и я вас выпущу.
Он помолчал и добавил:
— Если Евдокия Петровна разрешит — выпущу…
— Стоп-стоп-стоп, — перебила я его. — Я правильно поняла, что в вашей лавочке отбирают документы на машину?
Он покивал и опять затянул свое:
— Документы лежат у Евдокии Петровны…
Начало мне не понравилось. Фактически, если «неравнодушная» Евдокия не захочет отдавать мне права, этот тип меня отсюда не выпустит. О! Зато я, кажется, теперь знаю, почему здешняя администрация предлагает неделю бесплатно. Потому что все вынуждены оставаться, даже если хотят уехать. Но делать нечего — в чужой монастырь со своим уставом не суются.
Я молча протянула мужчине права и свидетельство о регистрации. Он скрылся в будке, но через минуту появился снова и отодвинул барьер.
— Ставите свою машину вон тама, рядом с машиной Евдокии Петровны, — он махнул рукой в сторону черного «мерседеса».
Ага! Та самая «неравнодушная» Евдокия, судя по машине, важная шишка.
— А потом куда идти? — поинтересовалась я.
— Потом… Потом надо идти вон в тот корпус… Паспорт с собой? Тама надо показать и получить ключи от номера.
— Ясно, — ответила я, садясь в машину. — Спасибо за подробный рассказ.
Мужчина недобро зыркнул на меня и молча ушел в сторожку, а я поехала парковаться рядом с Евдокией Петровной.
Не нравилось мне это место, ох не нравилось… Я не верю в то, что у наших далеких предков был так называемый «третий глаз», но его отсутствие с успехом компенсировалось хорошо развитыми инстинктами. Несколько столетий эволюции и прогресса привели к тому, что инстинкты за ненадобностью потихоньку атрофировались и почти исчезли. Но не у всех. Я как-то наткнулась на результаты исследования, проведенного одним известным американским университетом. Тамошние ученые собрали статистические данные по количеству сданных авиа- и железнодорожных билетов на обычные рейсы и на те, которые закончились катастрофами. Проанализировав полученные данные, ученые сделали удивительный вывод: максимальное количество возвратов приходилось именно на «невезучие» рейсы. Объяснить это с научной точки зрения не представляется возможным. Но если допустить, что во всех этих случаях срабатывали древние инстинкты…
Затаившийся за кустом леопард ждет жертву, и жертва (будь то какое-нибудь незадачливое парнокопытное или венец природы, человек) чувствует присутствие леопарда. Некоторые уверены, что у всех нас есть своя аура. Причем это касается не только живых существ, но и неодушевленных предметов. Покупая билет на самолет, который через двое суток упадет с высоты десять тысяч метров, некоторые из нас чувствуют непонятное беспокойство и идут сдавать билеты. Остальные либо не чувствуют, либо не обращают внимания на предупреждение. У них еще будет возможность подумать над своей ошибкой, но лимит времени окажется ограничен законом всемирного тяготения, сформулированным Ньютоном (это тот самый закон, который описывает взаимное притяжение тел: для лиц, летящих в самолете на высоте десять тысяч метров, время работы над ошибками составит не более двадцати семи секунд).
Я не считаю, что мои инстинкты развиты хорошо. Если бы они были на высоте, я бы не потратила два года своей жизни на Вадима, но от этого «Города солнца» мне уже стало нехорошо.