– Я ее не прерывал.
– Сейчас помните, о чем разговаривали с сестрой в последний раз?
– Еще бы, до смертного часа не забуду ни единого слова. Перед глазами так и стоят ее мерзкая ухмылка, ее надменность и высокомерие…
* * *
В глубине души Леонтий отлично понимал состояние Полины. Ее внезапная ненависть к брату в большой степени обуславливалась завещанием Веры. Вообще-то между братом и сестрой и в былые времена не наблюдалось особой любви друг к другу, но теперь, после оглашения последней воли покойной, Поля превратилась в неуправляемую фурию.
Но ведь Леонтий ни при чем, он же не знал о замыслах престарелой родственницы. Где его вина? С какой стати он должен терпеть насмешки и издевательства сестры? Той, видите ли, не по нраву его надвигающееся отцовство…
Когда Полина поднялась в номер, к Леонтию подошла мать. Антонина Алексеевна сильно нервничала, о чем свидетельствовали красные пятна, выступившие на шее.
– Сынок, – Виноградова коснулась его локтя, – ситуация с каждым днем накаляется. Я переживаю за Полю.
– Она того и добивается, мама. Неужели ты не видишь, как Полька лезет на рожон?
– Вижу, все вижу, но и ты зачастую ведешь себя неправильно.
– Ну вот, приехали… Выходит, во всем виноват я, а Полька белая и пушистая?
– Не горячись, сын. Выслушай меня и постарайся сдержать эмоции.
– Говори, мама.
И Антонина Алексеевна начала вещать:
– Отец всегда хотел, чтобы вы жили дружно, подставляли друг дружке плечо в трудную минуту, проявляли заботу, держались вместе. Вы родня, Леонтий, понимаешь, родня! Ты как старший брат должен быть немного помягче, поумнее, что ли. Ну затевает Полька скандал, а ты промолчи, проигнорируй, не обращай внимания. Она поорет, поорет и затихнет. Не отвечай на грубость грубостью. Она хамит – ты улыбайся, оскорбляет – помалкивай.
– Короче говоря, предлагаешь мне выступить в роли эдакого идиота. Меня бьют по правой щеке, а я должен сказать «спасибо», поклониться в ножки и подставить левую. Так?
– Не передергивай. Девчонки на взводе. Они как с ума посходили из-за завещания. Да и понятно, ведь после нашего скудного житья-бытья такое богатство на головы свалилось.
– Куда ты клонишь?
– Поговори с Полей, объясни, что поделишься с ней деньгами. Пусть наконец увидит в тебе брата, родного человечка, а не соперника.
Леонтий поцеловал мать в лоб.
– Ты читаешь мои мысли. Сам собирался сообщить сестрицам радостную новость. Не переживай, мам, не обижу я их. Обе будут в шоколаде.
Антонина Алексеевна прослезилась.
– Ты у меня умный мальчик, я знала – поступишь по совести, по справедливости. Отец бы тобой гордился.
Леонтий вернулся к себе в номер и, готовясь к предстоящему разговору, начал нарезать круги вокруг кровати. Мысли никак не могли собраться в кучку. Наконец он вышел в коридор, подошел к номеру сестры и громко постучал в дверь.
– Кто там? – послышался раздраженный голос Полины.
– Я.
– Кто «я»?
Леонтий толкнул дверь.
Полина сидела на кровати и красила ногти.
– Зачем явился?
– Поговорить.
– Интересненькое кино… Внизу приказал мне заткнуться, а теперь вздумал лясы точить?
– Я не намерен спорить, пришел с миром.
Поля ехидно осмотрела брата с головы до ног.
– Ну и каков твой мир?
– Для начала хочу тебя попросить перестать точить зуб на нас с Алиской.
– А вы от этого сильно страдаете? Я думала, миллионеры – люди холодные, им ни до чего нет дела. В особенности до нищих родственников.
– Прекрати! Хватит попрекать меня деньгами Веры.
Леонтий еле сдерживался. Издевка на лице сестры мешала начать откровенный разговор и выводила из равновесия.
– У тебя все? – Полина закрыла флакончик с лаком и вопросительно посмотрела на брата.
– Нет. Мне надо… в общем… ты не думай…
– Господи, что за детский лепет?
– Как только я стану владельцем состояния Веры, вы с Лианкой сразу получите по двадцать процентов каждая, – выдохнул Виноградов.
– Ах, вот оно как? Значит, ты согласен поделиться с сестричками куском от пирога?
– Согласен.
Полина задумалась.
– По двадцать процентов нам и шестьдесят себе. А где же равенство, братик?
– Тебе мало? – Леонтий не верил ушам.
– В первую очередь мне обидно и горько.
– Сколько же ты хочешь?
– Половину.
– Ты бредишь.
– Жалко? Жалко расставаться с чужими капиталами?
– Видно, не получится у нас конструктивного разговора, я зря пришел.
– А теперь послушай меня… – Полина приблизилась к брату вплотную. – Меня не волнует, что эта старая ведьма, находясь в маразме, накатала в завещании, но я знаю совершенно точно – ты не получишь ее миллионов.
Леонтий вышел-таки из себя, тряхнул Полину за плечи.
– Получу! Еще как получу! Не пройдет и полугода, как стану сказочно богатым!
А Полина уже съехала с катушек. Завизжав, она принялась колошматить все, что попадалось под руку: настольную лампу, лак для ногтей, зеркальце.
Не на шутку перепуганный, Леонтий был вынужден применить силу.
– Пусти меня!
– Приди в себя.
– Убери руки!
– Прекрати истерить.
Неожиданно дверь открылась, и в номере появилась Кира.
– Ну, Виноградовы, вы даете… Такой шум подняли, хоть уши воском заливай.
– Кирка, выйди! – крикнула Поля.
– Подружка, разве так должна вести себя гостеприимная именинница?
Вырвавшись из крепких объятий Леонтия, Поля подбежала к Большовой.
– Кирка, не выводи меня. Вали к себе в номер или будет хуже.
– Угрожаешь?
– Пошла отсюда, шлюха! – завопила Виноградова.
Кирка побледнела.
– Поля, ты…
– Убирайся! Убирайся, потаскуха!
Всхлипывая, Кира выбежала. Леонтий смерил сестру презрительным взглядом.
– У тебя никогда не будет настоящих друзей. Ты психопатка.
– Скоро узнаешь, на что способна психопатка. – Поля расхохоталась.
Покрутив пальцем у виска, Леонтий покинул номер.
* * *
– Вот такой разговор произошел между нами за несколько часов до убийства. Сами понимаете, зажигалка могла выпасть именно в тот момент, когда я пытался утихомирить Полинку.