Прокурор Ермолов, сбитый мужчина лет пятидесяти, слушая откровения Копейкиной, постепенно и сам начал елозить на стуле. Признаться честно, он даже и не подозревал, что визит этой рыжеволосой особы заставит его изрядно понервничать. Ермолов смотрел на Катарину и задавался одним-единственным вопросом: неужели в наше время еще встречаются люди, которые по собственной инициативе готовы рисковать жизнью только ради того, чтобы на мгновение ощутить себя в шкуре любимого книжного персонажа. В данном случае речь шла о знаменитых сыщиках, таких как Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и милая старушенция мисс Марпл.
– Пожалуй, это все, – выдохнула Ката, прильнув губами к стакану с водой. – Хотя нет, я забыла сказать, что ездила по нескольким адресам, указанным в анкетах.
Ермолов сузил глаза:
– И каков результат?
– Одна квартира продана, комнатка другой девушки пустует. Теперь все.
Прокурор поднялся из-за стола. Сложив руки за спину, он в течение нескольких минут молча ходил по просторному кабинету, глядя в пол. И вдруг, словно вспомнив о важном деле, Ермолов развернулся, подошел к столу и уставился в монитор.
Катарина не решалась нарушить тишину. С одной стороны, она понимала, что сказать ей больше нечего, но с другой – сидеть и молчать было выше ее сил. И, наконец, не выдержав, она несмело поинтересовалась:
– Что вы теперь намереваетесь делать?
– Мы примем необходимые меры.
– Мне кажется, действовать надо без промедления.
– Меры будут приняты, – повторил Ермолов.
– А как быть мне?
– В смысле?
– Я вам еще нужна?
– Ах, да, – спохватился прокурор. – Оставьте свои координаты, с вами обязательно свяжутся. В ближайшее время, – добавил он после недолгой паузы.
С Катариной связались на удивление быстро, уже на следующий день ее вызвали к майору Остроумову. Никита Кириллович встретил Кату как старую добрую знакомую.
Усадив ее на стул, он предложил выпить по чашке кофе.
– Разговор нам предстоит долгий, – пояснил Никита Кириллович и, не дожидаясь ответа Копейкиной, сыпанул в бокал чайную ложку растворимого кофе. – А вы знаете, я представлял вас совсем по-другому.
– Я вас тоже, – ляпнула Ката и сразу же прикрыла рот ладонью. – Извините.
Остроумов усмехнулся:
– Я выгляжу комично, да?
– Нет-нет, вы не обращайте на мои слова внимания, просто, когда я нервничаю, я начинаю либо много есть, либо нести всякую околесицу.
– А вы нервничаете?
– Еще как, – призналась Ката.
Майор плюхнулся на стул и тихо произнес:
– Представьте себе, я тоже замечаю за собой такой грешок. Стоит немного поволноваться, и сразу же принимаюсь опустошать холодильник. Жена смеется, мол, мои нервные расстройства дорого ей обходятся. Причем как в прямом, так и в переносном смысле.
Катарина закивала:
– Очень хорошо вас понимаю. Я однажды после нервного перенапряжения, ночью, достала из холодильника торт и съела половину, даже не поморщившись. Простите, наверное, не следовало это рассказывать.
Остроумов отхлебнул немного кофе.
– В любом случае, мы с вами разрядили атмосферу. Я сразу заметил, что вы излишне зажаты, да и руки у вас тряслись. Как чувствуете себя сейчас, волнение отступило?
– Немного.
– Не надо нервничать, Катарина Бориславовна, в конце концов, я же не на допрос вас вызвал.
Ката сделала маленький глоток из чашки и уставилась на Остроумова. Майор молчал. Прошла минута вторая, третья... Никита Кириллович кашлянул.
– Пожалуй, приступим, – сказал он осипшим голосом. – Катарина Бориславовна, та информация, которую вы предоставили в прокуратуру, оказалась очень кстати. Выражаю вам благодарность за содействие. Несомненно, вы смелый и ответственный человек, не пасующий перед трудностями. Поверьте, я вами даже где-то восхищаюсь, но... Как говорится, все было бы очень хорошо, если бы не было так плохо. Катарина Бориславовна, вам придется еще раз, с самого начала, рассказать мне всю историю. Не упуская подробностей.
– Я же уже разговаривала с прокурором.
– Теперь надо поговорить со мной. – Остроумов нажал на кнопку селектора, и спустя несколько секунд в кабинет вошел молодой парень.
Усевшись за маленьким столом, парень вопросительно посмотрел на майора.
– Ваш рассказ необходимо запротоколировать, надеюсь, вы не станете возражать, Катарина Бориславовна?
– Раз надо, значит, надо. – Ката машинально провела указательным пальцем по столешнице. – Только с чего начать, с приезда к Борису или...
– Если не ошибаюсь, история началась с письма, вот с этого момента хотелось бы узнать поконкретней. Как у вас оказалось письмо, адресованное Плешникову, почему вы решили отвезти его адресату лично и далее по мере развития событий.
Через час у Катарины пересохло во рту и немного разболелась голова.
– А Полина не называла каких-нибудь имен? – спросил Никита Кириллович, вертя в руках чайную ложку.
– Да вроде нет.
– Вспомните, может, она мимоходом называла чью-нибудь фамилию или имя?
– Кроме Галины, которую я заменяла в загородном доме, Поля никого не называла.
– Ну, допустим. – Остроумов стукнул кончиком ложки себя по ногтю большого пальца. – А касательно Бориса Плешникова, вы уверены, что вы видели в парке именно Геннадия?
– Сомнений быть не может.
– Увы, но сомнения есть всегда.
– На что вы намекаете?
– Я не намекаю, я всего лишь спрашиваю.
– Никита Кириллович, даже ребенку было бы ясно, что Бориса убил Геннадий. Посудите сами, они работали в одном месте, следовательно, плыли в одной лодке. Я видела их сидящих на скамье, а потом Бориса убили. И кто, по-вашему, мог сделать Плешникову укол?
– Кто угодно, – развел руками Остроумов.
Катке показалось, что она ослышалась.
– Вы это серьезно?
– Теоретически – убийца Геннадий. Более того, я в этом нисколько не сомневаюсь, но...
– Да какие тут могут быть «но»? Он убийца, и точка!
– Катарина Бориславовна, сейчас вы рассуждаете как дилетант. А как же доказательства? Улики? Вы видела, чтобы Геннадий доставал шприц?
– Нет.
– А вы видели, как он делал укол Плешникову?
– Нет.
– Вот и получается, что вы видели только их сидящими на скамье. Но этого мало. Мало! В тот момент с Плешниковым мог сидеть кто угодно: старушка, молодой мужчина, беременная женщина, девочка-подросток и далее по списку.