— Что такое? — всполошился Иван. — Поняла?
— Поняла… — Я хитро, по-ленински прищурилась. — Это может быть только та фотография, на которой Женькина сестра с одноклассниками.
— Обоснуй, — потребовал Иван.
Я медленно начала, стараясь не упустить замечательную мысль:
— Если рассуждать логически… Если рассуждать логически, это не может быть никакая другая фотография, только эта. Вот видишь, — я развернула письмо и нашла нужный кусок текста, — она здесь пишет «…Женя с собой увезла, а другой у меня нет. Она и была-то одна карточка. Ходила к соседке бабе Тоне, так та уже совсем старая стала, не помнит ничего». О чем это нам говорит? — Я внимательно по-смотрела на Ивана, но он пожал плечами, и я продолжила: — Обрати внимание, все фотографии сделаны в студийных условиях. Это говорит о том, что в семье Прохоровых фотоаппарата не было, они пользовались услугами фотоателье. Никогда не была в чудном местечке Верхняя Яйва, но подозреваю, что фотоателье там нет даже сейчас, а уж два десятка лет назад его там точно не было. Стало быть, фотографии делались в каком-нибудь райцентре, в тамошнем «очаге культуры»… Доме быта, например.
— Я не вижу, — сухо заметил Иван, — почему отсюда следует, что фотография, о которой пишет эта… — он взглянул на конверт, — …хм-м-м… Прохорова, именно та, о которой ты думаешь.
— Подожди, — я похлопала его по плечу. — Следи дальше за развитием моей мысли. Если фотографии делались в ателье, то вряд ли Верка заказывала только по одному снимку. Как правило, такие фотографии, семейные или детские, печатаются, как минимум, в трех экземплярах. Ну, там, парочку родне отослать, одну в альбом. Единственное фото, сделанное в самой Верхней Яйве, это тот снимок, где Женина сестра с одноклассниками. И вот такой снимок вполне может быть только один. Из соображений экономии. И еще: Верка ходила, спрашивала про фотографию у какой-то бабы Тони…
— Вот это вообще ни о чем не говорит, — бурно возразил Иван. — Может, эта Тоня как раз их родственница. И у нее свой альбомчик с фотографиями любимых внуков.
— Может, и так, — нехотя согласилась я.
— Так что твоя версия не выдерживает никакой критики, — подытожил мой оппонент.
С Иваном я знакома довольно давно, и он всегда был человеком чрезвычайно деликатным. Видимо, тесное общение с правоохранительными органами, похороны, а теперь еще исчезновение Петра — все это не прошло даром для его нервной системы, он стал резковат и безапелляционен в высказываниях.
Я предложила компромиссный вариант:
— Давай примем в качестве рабочих две версии. Первая: искомой фотографией является семейная фотография с Веркой, Женей и Петром. Вторая: снимок, о котором писала Прохорова, это фото класса.
— Стоп! — вновь вступил Иван. — А с чего ты взяла, что это письмо вообще имеет какое-то отношение к гибели Жени и к исчезновению этого идиота Пети?
— Я и не говорю, что имеет. У нас есть факт: Петр уехал, не сказав тебе ни слова, оставил практически все вещи дома. Это первое. Второе: в его комнате появилась дорогая аппаратура, купленная по кредитной карточке. Карточки, как ты сам отметил, у него не было. Возникает законный вопрос: кто и за какие заслуги мог сделать ему такой царский подарок? Петр не относится к типу людей, вызывающих симпатию с первого взгляда… Со второго, впрочем, тоже. Так что сразу отметаем вариант подарка в знак благодарности за добрые дела. Я думаю, что список добрых дел, которые наш милый Петя совершил в своей жизни, уместился бы в одну строку, написанную размашистым почерком. Но кто-то мог купить ему музыкальный центр, чтобы… заставить замолчать, к примеру. Что, если он кого-то шантажировал? Вот это уже на него похоже, очень похоже. А если ты читал хоть один детектив, где вся интрига строится на шантаже, то должен знать, что для шантажиста фотография — такое же привычное и час-то используемое орудие труда, как для плотника пила.
Я еще немного подумала и кое-что вспомнила.
— В пользу этой версии говорит еще и то, что, как ты сам говорил, Петр интересовался, куда делся Женин архив.
Где-то на задворках моего сознания (в книгах задворки сознания упоминаются очень часто, это то самое место, где у героя формируется смутное ощущение) — так вот, на задворках моего сознания тоже сформировалось смутное ощущение, что была еще какая-то фраза… Что-то Женя говорила мне, и как раз по поводу фотографий. Я встряхнула головой, но фраза так и не пожелала покинуть задворки.
— Ну что, поехали ко мне, покопаемся в ее архиве?
И тут зазвонил телефон. Иван снял трубку и подтвердил невидимому мне собеседнику, что он и есть Иван Николаевич Жуков. Мама дорогая, вот не знала, что его зовут Ванька Жуков! Не удивительно, что он скрывал этот факт от всех своих знакомых. После этого, по логике, должен был назвать себя человек, находящийся на том конце линии. Я не слышала, что тот сказал, но Иван вдруг сильно побледнел, сделал страшные глаза и прижал указательный палец к губам, призывая к молчанию. Я и так, в общем-то, шуметь не собиралась, но странная его реакция меня удивила и напугала.
— Да, хорошо. Да, я буду дома… Во сколько вы подъедете?
Иван повесил трубку, молча подошел к холодильнику, достал оттуда мартини, щедро плеснул в стакан и выпил одним глотком.
— Что случилось? — осторожно пойнтере-совалась я, понимая, что вести будут не из приятных.
— Звонили из милиции. — Иван вздохнул и повторил операцию с мартини.
— Они нашли Женькиного убийцу?
— Нет, они интересовались, знаком ли я с Петром Вячеславовичем Прохоровым…
— А ты с ним знаком? — Фраза сорвалась у меня с языка раньше, чем я сообразила, кто такой «Петр Вячеславович». — И что ты им сказал?
— А что я мог сказать? — огрызнулся Иван. — Ясное дело, сказал, что знаком. Какой-то тип хочет приехать ко мне и поговорить. Эх, Ань-Анькасдается мне, что опять я по самое некуда в дерьме.
Я с ним полностью согласилась.
— Они не сказали тебе, он хоть живой?
Вопрос сам по себе странноватый, но в свете последних событий прозвучал вполне естественно.
— Ничего не сказали. — Иван допил вторую порцию и, памятуя, что бог любит троицу, налил себе еще. — Но я думаю, что этот тип, который должен приехать, он все и расскажет.
Мне показалось, что самое время покинуть сцену и перебраться куда-нибудь в зрительный зал, желательно на галерку, где меня не смогут узреть зоркие глаза стражей порядка. Когда я уже стояла в дверях, мы договорились, что Иван ничего не будет рассказывать о найденном письме и чеке, а как только визит закончится, немедленно мне перезвонит.
Дома я, будучи не в силах спокойно ждать Ваниного звонка, села пересматривать фотографии. Женька с плюшевым медвежонком в руках, Женька, стоящая на стуле в коротком клетчатом платьице и спущенных гольфиках. Женька, Петр и Верка Прохоровы. Петр слегка косоглаз, у Жени лицо напряженное, она с трудом удерживает братца на коленях. Верка выглядит слегка нетрезвой, улыбается жалкой улыбкой алкоголички с большим стажем. Бросается в глаза отсутствие двух передних зубов. Даже удивительно, что у женщины с такими жуткими внешними данными родились такие красивые дочери.