– А для чего же ты тогда вернулся? – прошептала Эмер.
Она смотрела в лицо Карса. И по выражению ее расширившихся глаз Карс понял, что лицо его должно быть странно и страшно.
Губами Карса Рианон ответил:
– Я пришел искупить свой грех.
Белое, полное ужаса лицо Эмер вспыхнуло от ненависти.
– О, король лжецов! Рианон, который принес в наш мир дьявола, дав силу Змее, который был приговорен и наказан за свое преступление – Рианон, Проклятый, превращается в святого.
Она рассмеялась, и этот горький смех, в котором совмещались ненависть и страх, был подхвачен Пловцами и Людьми Неба.
– Ради собственных интересов вы должны мне поверить! – в голосе Рианона зазвучал гнев. – Неужели вы не хотите даже выслушать меня?
Карс почувствовал всю страстность того неведомого, что использовало его столь нечестным образом. Он был один с этим чужим сердцем, наполненным чужой страстью и горечью, но в то же время таким одиноким, что никто другой не мог понять ужаса этого одиночества.
– Слушать Рианона? – крикнула Эмер. – Разве тогда, давным-давно, Куири слушали его? Они судили его за грех!
– Неужели вы лишите меня возможности искупить свою вину? – голос Проклятого звучал теперь почти умоляюще. – Неужели вы не понимаете, что этот человек Карс, моя единственная возможность исправить то, что я наделал.
Голос его возвышался, сильный, полный страсти.
– Годы и годы я лежал, неподвижный и думающий в том заключении, которое не под силу даже гордому Рианону. Я осознал свой грех. Я желал исправить его, но не мог.
Потом в мою гробницу и тюрьму пришел извне человек, Карс. Я впустил в его мозг нематериальную электрическую паутину своего сознания. Я не мог возобладать над ним, ибо разум его был чужим и иным. Но я мог немного влиять на него, и решил, что смогу действовать через него.
Но его тело не принадлежало этому миру. И чувствуя это, я не осмеливался дать ему понять, что я нахожусь в его мозгу.
Я думал, что через него смогу найти способ уничтожить Змею, которую я, к моей величайшей скорби, поднял из пыли много лет назад.
Страстная исповедь, срывавшаяся с губ Карса, была прервана дрожащим голосом Рольда. Взгляд Рольда был совершенно диким.
– Эмер, пусть Проклятый замолчит! Снимите с человека свои чары!
– Снимите чары! – эхом отозвался железнобородый.
– Да, – прошептала Эмер. – Да.
Снова драгоценный камень был поднят, и теперь Мудрые собрали свою силу, увеличенную тем ужасом, что жил в них. Электрочувствительный кристалл вспыхнул и показался Карсу лучом света, пронизывающим его мозг.
Рианон боролся с ним изо всех сил, боролся в безумном отчаянии.
– Вы должны слушать! Вы должны верить!
– Нет! – сказала Эмер. – Молчи! Освободи человека, или он умрет!
Еще один дикий протест, прерванный яростным нажимом Мудрых. Мгновение колебания… укол боли, слишком глубокий для того, чтобы ее мог понять человек – и барьер исчез.
Чужое присутствие, ощущение захвата плоти исчезло, и сознание Мэтью Карса поглотило тень и скрыло ее. Голос Рианона умолк.
Тело Карса обмякло, как неживое. Кристалл излучал свет. Руки Эмер упали. Голова ее склонилась к груди так, что яркие волосы упали ей на лицо. Мудрые тоже скрыли свои лица и застыли в неподвижности. Морские короли, Иваин, даже Богхаз остались безмолвными, подобно людям, только что избежавшими уничтожения и лишь теперь осознавшими, как близко они находились к смертельной черте.
Карс застонал. В течении долгого времени этот хриплый звук был единственным, нарушавшим общую тишину.
Наконец Эмер сказала:
– Этот человек должен умереть.
Теперь все его существо не выражало ничего, кроме бесконечной усталости и мрачной убежденности. Карс услышал угрюмый ответ Рольда.
– Айя. Другого выхода нет.
Богхаз начал было говорить, но ему не дали.
Карс с трудом произнес:
– Это не правда. Такого не бывает.
Эмер подняла голову и посмотрела на него. Ее отношение к нему теперь изменилось. Она, казалось, не боялась больше Карса, а лишь жалела его.
– Но ты же знаешь, что это правда.
Карс молчал. Он знал.
– Ты ничего дурного не сделал, чужеземец, – сказала она. – В твоем сознании я вижу многое, что кажется мне странным, чего я не могу понять, но дьявола в нем нет. И все же в тебе живет Рианон, а мы не смеем позволить ему жить.
– Но он не может управлять мною! – Карс сделал усилие встать, подняв голову, чтобы всем было слышно, но голос его, как и тело, был лишен силы.
– Вы слышали, как он сам это признал. Он не может возобладать надо мной.
Моя воля – это моя воля.
Иваин медленно проговорила:
– А как насчет Ссана и шпаги? Тогда тобой руководил не разум варвара Карса.
– Он не может руководить тобой, – сказала Эмер, – кроме тех случаев, когда границы твоего собственного сознания ослаблены сильным потрясением.
Огромный страх, может даже беспамятство, вызванное сном или вином, и Проклятый получит эту возможность, и тогда будет уже слишком поздно.
Рольд сказал:
– Мы не можем идти на риск.
– Но я же могу выдать вам тайну гробницы Рианона! – крикнул Карс.
Он видел, что это обещание подействовало на них, и продолжал:
– И вы называете это справедливостью, вы, люди Кхондора, бросившие вызов саркам? И вы приговорите меня, зная, что я не виновен? И вы окажетесь такими трусами, что обречете свой народ на бесконечную жизнь под вечной угрозой из-за какой-то тени из прошлого? Позвольте мне отвести вас к гробнице. Позвольте мне добиться победы. Это докажет вам, что я не имею с Рианоном ничего общего.
Рот Богхаза в ужасе раскрылся:
– Нет, Карс, нет! Не выдавай им ее!
Рольд закричал:
– Молчать!
Железнобородый угрюмо рассмеялся:
– Позволить Проклятому захватить собственное оружие? Это было бы настоящим безумием!
– Хорошо, – сказал Карс. – пусть идет Рольд. Я нарисую для него карту. Держите меня здесь. Это будет достаточно безопасно. Вы сможете быстро убить меня, если мною завладеет Рианон.
На это они пошли. Единственным более сильным чувством, чем ненависть к Проклятому, было горячее желание получить легендарное мощное оружие, с помощью которого можно было добиться победы и свободы для Кхондора.
Они еще медлили в нерешительности. Но их решение было ясно Карсу еще до того, как Рольд обернулся к нему и сказал:
– Мы согласны, Карс. Убить тебя было бы безопаснее, но нам нужно это оружие.