Он любил ее, она любила его. Великолепная багрово-золотая осень принадлежала только им. Они были молодыми влюбленными, для которых остальной мир не существовал, влюбленными, которые жили и дышали только для того, чтобы быть вместе.
Снова и снова, ночь за ночью, день за днем они удовлетворяли ненасытное желание друг друга, наслаждаясь каждым часом, проведенным вместе, каждым прикосновением или лаской, обыкновенным жестом приязни – всем тем новым, что они познали. Любой миг, проведенный вдвоем, был ослепителен, не важно, насколько незначительным он казался другим. Джини отдалась любви с жадностью страстной женщины, изголодавшейся по чувственному восторгу. Теперь она понимала, чего ей хотелось еще в тот первый вечер, когда она встретила его в общежитии Кинсолвинг. Она страстно желала ощущать его тело на своем и в бесстыдном порыве принадлежать ему.
О, необыкновенная власть юной любви, наполненной тысячами крошечных агоний среди экстаза! Стоило Джордану только улыбнуться другой, опоздать на пять минут на свидание у ее общежития, не позвонить – и ее охватывали сомнения.
Они поженились через шесть недель, не думая ни о чем, кроме своей безумной, слепой страсти. Слишком поздно осознала Джини колдовскую власть его музыкального дара и пропасть между его талантом и своей заурядностью.
Чтобы обеспечить семью, Джордану пришлось найти работу в баре, и он пел по вечерам. Он сам писал песни и сам пел их, и с каждым выступлением число его слушателей увеличивалось. Когда его хрипловатый, полный чувственности голос вплетался в страстный ритм музыки, поклонники становились неуправляемыми. На сцене он был чародеем. Робость покидала его. Он оказался прирожденным артистом.
Родители хотели, чтобы он пошел по стопам отца, деда и прадеда – стал юристом, хотя его сердце и талант были отданы музыке. Добропорядочные, консервативные родители Джордана считали предосудительной ту жизнь, которую ведут рок-звезды, и убеждали сына, что только дегенераты вступают на этот путь, а если ты не дегенерат в начале такой карьеры, то непременно станешь им. Родители Джини, принадлежавшие к среднему классу – они владели ранчо, – воспитали дочь в том же консервативном духе.
Однажды теплым субботним вечером Фелиция Бреннер, золотоволосая красавица с вечным калифорнийским загаром, вошла в тот скромный бар на Шестой улице неподалеку от Конгресс-авеню, где пел Джордан. Один из друзей рассказал ей о завораживающем голосе темноволосого, красивого, никому не известного парня. Позже Фелиция рассказывала Джини, что она собиралась только выпить что-нибудь и уйти, но, едва она вошла в захудалый бар, сразу же заметила, как слушатели реагируют на Джордана. От волнения у нее мурашки забегали по коже при звуке истинно мужского бархатного голоса, И она тут же распознала необыкновенный талант певца. Она просидела у стойки бара до самого конца его выступления, не прикоснувшись к заказанной выпивке. Фелиция была свободной женщиной (незадолго до того она развелась), обладательницей значительного состояния (ее отец – владелец телецентра) и крайнего честолюбия. Пройдя за кулисы, она вручила Джордану свою великолепную золотую визитку и предложила стать его импресарио.
Джордан стоял, прислонившись к стене, и полотенцем вытирал пот со лба. Черные волосы его свисали на лоб, под глазами темнели круги. Он очень устал от напряженных занятий, долгих часов в библиотеке и работы по вечерам. С удивлением прочитав карточку Фелиции и рассмеявшись над ее предложением, он с чувством собственника обнял Джини за плечи, как будто хотел показать, что только одна женщина имеет на него права.
– Вы не понимаете, – пробормотал он, слишком усталый, чтобы соблюдать все правила вежливости. – Я не настоящий певец. Я учусь на юридическом. У меня семья и масса более серьезных дел, поважнее, чем музыка.
Фелиция закурила сигарету и задумалась. Джини чувствовала себя беззащитной и чужой рядом с ними.
– Нет, мистер Джекс, это вы не понимаете. Вы певец. Гений. Я никогда прежде не слышала такой музыки, как ваша.
Откинув голову, Джордан расхохотался:
– Вы сошли с ума.
– Не смейтесь, мистер Джекс. Если есть что-нибудь, в чем я разбираюсь, так это музыка. У вас обаяние, как у Элвиса, а ваша музыка волнующа и оригинальна, как у «Битлз». Вы можете стать великим в музыкальном бизнесе, мистер Джекс. Юристам в наше время грош цена. – Она жестким взглядом окинула Джини. – Никакие дела не должны для вас быть важнее музыки.
– То, что вы говорите, невозможно.
– Это вы невозможны. А я одна из первых, кто оценил вас. Если вы позволите мне помочь вам, скоро весь мир узнает и полюбит вас.
– Извините. Мне это не нужно. У меня есть вся любовь, которая мне когда-нибудь понадобится. – Джордан увлек Джини в комнату, где переодевался, и закрыл за собой дверь. Но вместо того чтобы поцеловать жену, спросил: – Как ты думаешь, есть ли хоть доля правды в том, что она говорит, дорогая? – И глаза его сверкали от возбуждения. – Или она просто помешанная?
Именно тогда Джини поняла, что его жизнь – в музыке и никогда он не будет заниматься юриспруденцией. Впервые она испугалась.
– Да, – прошептала она, – я думаю, она и вправду знает, о чем говорит. Ты хороший певец. В самом деле хороший.
– Но я не хочу такой жизни для нас, – резко проговорил он, в его хрипловатом голосе прозвучала нотка сожаления. Когда он обнял ее, запах разгоряченного тела оказал на нее необычайно сильное возбуждающее действие. Едва их тела соприкоснулись, Джини ощутила, как напряглась его плоть, а сердце забилось быстрее. Их поцелуй длился вечность.
Фелиция не приняла его «нет» как окончательный ответ. Она стала бомбардировать телефонными звонками Джини, почувствовав, что здесь слабое звено, именно сюда нужно нанести удар. Говорила Фелиция всегда об одном и том же: Джордан – гений, его призвание – музыка, несмотря на все сложности, а у нее есть связи в музыкальном мире. «Вы тянете его назад, миссис Джекс. Только из-за вас он отказывается от того, что ему на самом деле так нужно».
Джини чувствовала, что в словах Фелиции есть доля правды, хотя Джордан категорически отрицал это. И, в отличие от его родителей, она начала мягко рекомендовать ему попробовать свои силы. Она еще не осознала, как опасен для нее его талант и куда он может завести их.
Ради нее Джордан готов был забыть о своем даре, но она не могла допустить такой жертвы. Больше всего ей хотелось, чтобы он был счастлив. Но так же, как и его родители, она была в ужасе от той жизни, которую вели рок-звезды. И по мере того как ей открывался этот мир, Джини приходила к выводу, что не сможет оставаться с ним, если он выберет сцену. Эта жизнь привлекательна, но беспорядочна, и Джини она не подходит. Ее присутствие только будет мешать ему, и постепенно он придет к выводу, что их любовь невозможна и разрушает жизнь обоих. Если она хочет, чтобы он достиг в жизни того, для чего был рожден, она должна с ним как можно скорее развестись, прежде чем все окажется безнадежно испорчено.
Джини не подозревала о своей беременности, когда ушла от Джордана, а узнав, решила, что ребенок только свяжет его и это будет нечестно по отношению к ним обоим.