– Каждый раз, когда я захожу в ее комнату, она отворачивается и прячется. – Еще два цветка лишились голов.
Герцог пожал плечами, и Пирс узнал этот жест, выражавший ироничное смирение. Он думал, что все воспоминания об отце связаны с опиумным дурманом. Оказывается, он помнил гораздо больше.
– Полагаю, я мог бы проникнуть в ее комнату ночью.
– По крайней мере будет темно, и ей не придется переживать, что ты смотришь на нее.
– Это нелепо. Именно я вытащил ее из того курятника. И прекрасно знаю, как она выглядит!
– Твоя мать считает, что все дело в ее коже.
– Почему? – Пирс снова запустил пятерню в волосы.
– Линнет в ужасе, что лишилась своей красоты.
– Она не лишилась своей красоты! Ее кожа стала другой, но в остальном она осталась такой же, как раньше.
– Но для Линнет это означает утрату красоты, а для столь ослепительной красавицы это огромный шок.
– Еще бы, – мрачно отозвался Пирс, сбив еще три цветка. – Она достаточно тщеславна, чтобы бросить меня по этой причине, так что, должно быть, это важно. Знаешь, она умоляла меня в тот день, в гостиной, когда вы с maman вылезли из окна. Она умоляла меня жениться на ней. Она сказала, что согласна выглядеть дурочкой из-за меня.
Герцог кивнул.
– Но очевидно, вся эта любовь основывалась на том, чтобы быть достаточно красивой, чтобы вертеть мной, – сказал Пирс, воткнув трость в землю.
– Или быть уверенной, что она достаточно хороша для тебя, – предположил его отец. – Я не замечал никаких признаков того, что Линнет надеялась вертеть тобой.
Пирс усмехнулся:
– Достаточно хороша для меня? Для калеки с отвратительным характером и ядовитым языком?
– Ты тот, кто ей нужен. У меня сложилось впечатление, что ты единственный мужчина, которого она когда-либо хотела, хотя за ней ухаживали принцы, а также все светские холостяки. И у большинства из них прекрасные манеры и характеры.
– Болваны, все до единого, – хмыкнул Пирс.
– Ты присоединишься к их компании, если упустишь ее.
– Я никогда не осмеливался даже мечтать о женщине, подобной Линнет. А тем более о совместной жизни с такой, как она.
– Это не повод для того, чтобы не осмеливаться сейчас, когда она стоит перед тобой. Когда вы вместе, в воздухе чувствуется что-то такое…
– Она моя вторая половинка, – яростно произнес Пирс, не поднимая головы. – Моя чертова вторая половинка. Олицетворение всего, о чем я мечтал, и вот она, передо мной.
Герцог положил руку ему на плечо.
– Скажи ей об этом.
Пирс судорожно сглотнул. Эта идея ужаснула его. Одно дело выболтать правду отцу, и совсем другое – сказать это женщине, которая даже смотреть на него не желает. Его башмаки были усыпаны цветочными лепестками.
– Это то, что ты сказал maman?
– Нет. Она не стала слушать. – В голосе герцога послышались веселые нотки.
Пирс поднял руку.
– Обойдемся без подробностей.
Его отец усмехнулся, пожав плечами:
– Поступай, как сочтешь нужным.
Понадобились целые сутки, чтобы придумать план.
Инстинкты подсказывали Пирсу, что посещение Линнет ночью лишь ухудшит ситуацию. Он не мог сказать почему, но он доверял своим инстинктам во врачебной деятельности и решил, что может точно так же положиться на них, когда дело касается Линнет.
Как ни унизительно, ему пришлось обратиться за помощью. Воистину это была тяжелая работа – ухаживать за Линнет. Воспоминание о том, как он полз по коридору с голым задом (хоть и в темноте), заставило его содрогнуться.
– Ты хочешь, чтобы я вошел в спальню Линнет? – ужаснулся Себастьян. – Ни за что!
– Я буду с тобой, кретин, – заверил его Пирс. – Ты возьмешь ее на руки, вынесешь из замка и отнесешь вниз, к бассейну.
Себастьян разинул рот.
– И не подумаю! – заявил он. – Ты сошел с ума?
– Разве я когда нибудь ошибался в диагнозе?
– Конечно!
Пирс отмахнулся.
– В девяноста случаях из ста я прав, не так ли?
– Какое это имеет отношение к данному случаю?
– Я поставил ей диагноз и теперь должен вылечить ее.
В глазах Себастьяна отразилось сомнение.
– Она будет вопить как резаная.
– Не будет, – возразил Пирс. – Я уже велел Прафроку убрать всех с пути. И она слишком стесняется своей внешности, чтобы привлекать к себе внимание.
– Она все еще ужасно выглядит? – спросил Себастьян.
Пирс пожал плечами:
– Кого это интересует?
– Ее, дурень.
– Сделай то, что я прошу, и избавь меня от проповедей.
– А что, если она никогда больше не заговорит со мной? – простонал Себастьян.
– Когда она выйдет за меня замуж, вы оба будете жить в замке. Ей придется смириться и здороваться с тобой за завтраком.
Но Себастьян продолжал протестовать на всем пути наверх. У двери спальни Линнет он схватил Пирса за локоть.
– Она возненавидит меня за это. Я не хочу, чтобы Линнет ненавидела меня.
– Не будь дураком! – огрызнулся Пирс. Ему хватало хлопот, подавляя собственные сомнения, и без того, чтобы препираться с кузеном. Он повернул ручку двери.
В конечном итоге все оказалось несложно. Увидев его, Линнет нырнула под простыню. Хватило мгновения, чтобы завернуть ее в простыню с головой.
Она издавала приглушенные звуки и пыталась бороться, но ее руки и ноги были спеленуты, как у младенца.
– Ты уверен, что она еще дышит? – поинтересовался Себастьян, не без труда пробираясь по тропе, ведущей вниз.
Пирс ткнул пальцем в ношу Себастьяна, вызвав новый приступ сопротивления и яростные звуки, исходившие из свертка.
– Похоже на то.
– Что дальше? – спросил Себастьян, добравшись до бассейна.
– Положи ее там, – сказал Пирс. – На ту плоскую скалу. Я не мог сделать это без тебя, но теперь считай себя свободным. И незачем возвращаться. Моя невеста придет назад своими ногами.
Звуки, издаваемые свертком, стали похожи на проклятия.
Себастьян ушел, разведя руками. Пирс подождал, пока его кузен скроется за поворотом, ведущим к сторожке, и затем сказал:
– Все в порядке. Можешь вылезать из простыни. Он ушел.
Простыня буквально взорвалась от яростных движений. Пирс ждал, скрестив руки на груди, пока Линнет не вылезла наружу. На ней не было ничего, кроме тонкой сорочки, и он потратил секунду, наслаждаясь зрелищем.