Волонтёры, получившие специальные инструкции, должны были выносить «лимузины» на сцену один за другим из комнаты ожидания на первом этаже. Сцену оживляли растения в горшках, одолженных флористами, а стол в центре покрыли шотландской шалью от самой Мэгги Спренкл. Квиллер был одет в шелковую рубашку нейтрального цвета, которая выгодно оттеняла окрас котят. Он намеренно не стал подстригать и помадить усы.
Наблюдатели то и дело обращали внимание собиравшейся публики на плакаты: «Тихо! Котята спят!».
Раздали четырёхстраничные каталоги, в которых значились двадцать звучных мужских и двадцать не менее звучных женских имен, уменьшительные от них, а также окрас и цвет глаз каждого котёнка.
Когда все места в партере и на балконе были заняты, двери закрыли, и Мэгги Спренкл, представительница местной аристократии и видный деятель движения в защиту животных, выступила с приветственным словом.
Она сказала:
— Мы знаем, что вы готовы полюбить этих котят всем сердцем и кричать от восхищения, но, прошу вас, говорите только шепотом! А когда появится наш аукционист, не приветствуйте его громом аплодисментов — помните о котятах!
Когда вышел Квиллер, публика тем не менее готова была взорваться. Вот он, мистер К. собственной персоной! Но он поднял обе руки, призывая зрителей к тишине, и заговорил теплым, медовым, тихим голосом:
— Друзья, давайте усвоим правила игры. Все, кто купил входные билеты, получил также и карточки с номерами. Прошу вас: никаких выкриков! Используйте свои карточки, чтобы торговаться молча… Покажите-ка их мне!
Тут же взметнулись руки с карточками.
На лицах восьми наблюдателей ясно читалась радость, что они участвуют в таком важном деле. Стоя на возвышениях, они видели, как в зале поднимают карточку, когда, например, аукционист говорит: «Кто даст триста?», и тут же указывали на поднявшего её, сказав «раз!» Когда цена достигала «потолка», наблюдатель возвращал котенка в его «лимузин» и сопровождал покупателя с покупкой к ближайшему кассиру в фойе. Наблюдатели также делали замечания тем, кто шумел, и аукционист приостанавливал торги, пока в зале снова не воцарялась тишина.
Первую корзину водрузили на стол, покрытый шотландской шалью. Квиллер прочитал имя на жетоне и провозгласил:
— Мы начинаем с особы королевской крови: принцесса Изабелла! — Восхищенный шепот в зале. — Она белая с нежно-серыми отметинами. Яркая индивидуальность. Знает, что вырастет королевой, а пока есть возможность, хочет поразвлечься. — Шорох предвкушения в зале.
Квиллер медленно открыл крышку корзины и заглянул внутрь, потом осторожно вынул котенка (взволнованный шёпот). Изабелла подняла головку и посмотрела на публику золотистыми глазками.
— О-о! — послышался из зала сдавленный, но восхищённый возглас.
Квиллер продолжал:
— Я уже сказал, что у нее шаловливый нрав, несмотря на королевское происхождение.
Он перехватил кошечку так, что у нее перед глазами оказалась его рука, она раскрыла розовый ротик и вцепилась острыми зубками ему в палец.
— О-о! — пронёсся по залу сентиментальный вздох, чуть более громкий, чем предыдущий, так что наблюдатели предупреждающе подняли руки.
Аукционист сказал:
— Не начать ли нам… с пятисот?
В зале вспорхнуло сразу несколько карточек, что позволило ему поднять цену до семисот… потом до восьмисот пятидесяти… и наконец, до тысячи.
— Итак, тысяча! Тысяча — раз, тысяча — два, продано номеру девяносто три!
Наблюдатель поднял двух молодых женщин, а другой двинулся им навстречу с корзинкой. Когда они шли по проходу к кассиру, Квиллер понял, что одна из женщин — Кларисса Мур. Её загорелая, ухоженная спутница, которая и купила Изабеллу, должно быть, та самая Вики.
В это утро больше ни одного зверька не продали за тысячу. И всё же, собравшиеся понимали, что заплатить тысячу за котёнка не значит переплатить. До таких чисел ставки вновь поднялись только после полудня, но всё, что ниже пятисот, казалось настоящим оскорблением для Пака, или Яго, или Клеопатры.
Больше никто аукциониста за палец не кусал, но нескольким котятам удалось дотянуться лапками до его усов, и публика всякий раз восхищенно шептала: «О-о-о!».
После того как двадцать котят обрели хозяев, устроили перерыв, и участники аукциона смогли перекусить по-походному на нижнем этаже или купить ланч в вагончике Луизы на стоянке. За кулисами все поздравляли друг друга, и когда открылось дневное заседание, Квиллер выразил благодарность публике за понимание и сотрудничество.
Он теперь несколько изменил тактику. Если торги затягивались, он предпочитал лучше снять лот с торгов, чем оскорбить низкой ценой таких важных персон, как Нанки-Пу, Мэри Поппинс или Джейн Остин.
Скоро ещё один котёнок был продан за очень высокую цену. Рыжевато-коричневый котик, весьма самоуверенный, с горделивой поступью. «Кот для мужчины», — написали волонтеры на жетоне. Когда пришел черед рыжика, Квиллер взглянул на публику и процитировал:
— «О, если ты спокоен, не растерян, когда теряют голову вокруг…» [25] Это Редьярд Киплинг, который откликается и на имя Руди!
Он вынул мускулистого котенка из «лимузина», и по рядам публики пронесся восхищенный ропот.
— Для начала — кто даст пятьсот? — Взлетело несколько карточек. — А семьсот? А восемьсот? Итак, восемьсот. Давайте сделаем девятьсот! Тысяча!
Поднялась только одна карточка.
— Раз! — произнёс наблюдатель. Квиллер разглядел седые волосы. Джадд Эмхёрст! Должно быть, покупает для кого-нибудь из своих взрослых сыновей, которые живут с семьями на Западе.
Волонтеры были в восторге от результатов аукциона, а Мэгги Спренкл взволнованно сжала руки Квиллера в своих:
— Мы заработали для приюта двадцать тысяч долларов! Как мне благодарить тебя, Квилл, за твой огромный вклад?
— Приобретённый опыт — вот моя единственная награда, — сказал Квиллер.
По пути домой он остановился у книжного магазина.
— Кларисса с подругой сегодня заходили в магазин показать мне Изабеллу, котенка, которого купила Вики, — сообщила Полли. — Правда, что цена поднялась до тысячи долларов? Удивительно.
— Не так ли? Погоди, вот Барт узнает! Да нет, это его не удивит. Адвоката ничем не проймешь. Думаю, все дело в клятве, которую они дают, вступая в коллегию. Джадд купил Редьярда Киплинга за ту же цену — должно быть, для одного из сыновей.
— Нет, Квилл! Это для него самого! Он сказал, что не смог справиться с азартом, к тому же всегда хотел завести кота, имеющего отношение к литературе. — И Полли сменила тему: — Теперь о Вики. Она не сможет остаться, как планировала. Во вторник утром она должна приступить к работе на новом месте и хочет приехать домой заранее, устроить котенка, отдохнуть и подготовиться. Так что она не попадет на представление «Великого пожара» и парад в понедельник. Она очень сожалела, что не может задержаться и познакомиться с тобой, Квилл. И оставила тебе записку.