Она жила в постоянном страхе, а когда все-таки он ее покидал, вместо него приходило раздражение. Ее временная сокамерница оказалась наркоманкой, подсевшей на метамфетамин, которая ни перед чем бы не остановилась ради наркотика, а по ночам стонала во сне. Первые четыре недели Лекси избегала огромных, злых бабищ, торговавших наркотой. Ни с кем не разговаривала.
Сегодня, однако, она испытывала радостное предчувствие.
Это был день свиданий. Лекси сознавала, что жестоко вынуждать тетю ехать в такую даль, ей хотелось набраться мужества и сказать, чтобы Ева не приезжала, но она не смогла. Здесь ей было страшно одиноко. Визиты Евы — единственное хорошее, что осталось у нее в жизни, и этого единственного часа она ждала с нетерпением целую неделю.
Все утро Лекси считала минуты, слушая, как Кассандру выворачивает в стальной унитаз без крышки. Когда пришла надзирательница, чтобы увести заключенную в комнату для свиданий, Лекси чуть ли не подпрыгнула. Следуя правилам внутреннего распорядка, она прошла через несколько дверей, вытерпела обыск, а потом оказалась в большой комнате с окнами, куда приходили родственники и друзья.
Там она увидела пустой стол и села за него, нервно постукивая ногой об пол. По периметру выстроилась охрана, наблюдавшая за всеми, но если на это не обращать внимания, то комната почти напоминала школьный кафетерий.
Наконец в дверях появилась Ева. Она стала как будто меньше ростом и постарела, седые волосы обрамляли морщинистое лицо. Как всегда, она выглядела здесь неуверенно.
— Сюда, тетя Ева! — сказала Лекси, поднимая руку, как будто снова оказалась в школе.
Ева зашаркала к столу и, резко остановившись, буквально рухнула на стул.
— Да поможет мне Бог, — сказала она, прижимая руку к груди. — Можно подумать, я преступница.
— Ты о чем?
— Да так, пустяки. Просто сегодня добиралась сюда как-то особенно трудно. Ты как? — Она потянулась через стол и похлопала Лекси по руке, широко улыбаясь. — Как прошла неделя?
Лекси не собиралась хватать тетю за руки, но ничего не смогла с собой поделать. Как все-таки хорошо коснуться родного человека. Она сама удивилась этой тоске. Она так изголодалась по разговорам, пониманию, что сразу начала рассказывать о книге, прочитанной на этой неделе, потом заговорила о своей работе в прачечной. А Ева рассказала ей о летней распродаже в «Уолмарте» и погоде в Порт-Джордже.
И только когда у Лекси закончились все новости, она внимательно посмотрела на тетю и впервые увидела изменения. Прошло всего каких-то два месяца заключения, но эти посещения не прошли для Евы бесследно. Морщины углубились, губы стали тоньше. Она все время откашливалась, словно ей было больно говорить.
Как только Лекси осознала все это, то уже не могла успокоиться. Она поняла, что эгоистично поступила по отношению к этой женщине, от которой получала только хорошее.
— Ты уже начала заниматься по программе колледжа? — поинтересовалась Ева, убирая прядь с глаз.
— Нет.
— Ты ведь можешь получить диплом прямо здесь. Как планировала.
— Думаю, бывшим заключенным трудно попасть на юридический факультет. — Лекси сникла, сидя на стуле, чувствуя себя побежденной под натиском одиночества. Все это она уже проходила раньше, находясь на попечении чужих людей. Тогда она все ждала и ждала, когда же придет мама, но каждый раз испытывала разочарование. Единственный способ выжить — перестать надеяться. Перестать ждать.
Ева стала для Лекси тем, кем не стал никто другой. «Мы семья», — сказала в тот первый день Ева, теперь уже в далеком прошлом, когда они только познакомились, и это стало правдой.
Теперь очередь Лекси. Если она не освободит Еву сейчас, то тетя останется здесь, связанная с этим ужасным местом необходимостью приходить на свидания в разрешенные дни.
— Тебе надо уехать во Флориду, — вдруг сказала Лекси, словно очнувшись от своих мыслей.
Ева замолчала на полуслове. А Лекси и не заметила, что тетя что-то рассказывала ей.
— Что это значит? Я не могу тебя бросить.
Лекси потянулась через стол, взяла тетю за руки.
— Я пробуду здесь больше пяти лет. И я знаю, что ты очень хочешь переехать к Барбаре — этот дождливый климат совершенно не годится для твоих суставов. Ты заслуживаешь счастья, Ева. В самом деле.
— Не говори так, Лекси.
У Лекси пересохло в горле. Она знала, что должна сделать, чтобы Еве ничего другого не оставалось, как уехать.
— Я больше не выйду к тебе на свидание, Ева. В следующий раз не приезжай ко мне, все равно бесполезно.
— Но, Алекса…
В этом тихо произнесенном имени прозвучало все — и сожаление, и разочарование, и горечь потери, — и ей было больно слышать его, но еще больнее сознавать, что она отталкивает единственного человека на свете, который ее любил. Но это она делала ради Евы.
Наверное, так и нужно поступать, когда любишь?
— Когда отсюда выйду, то приеду к тебе во Флориду, — сказала Лекси.
— Я не позволю тебе так поступить, — сказала Ева, и на глаза ее навернулись слезы.
— Нет, это я не позволю тебе так поступить, — сказала Лекси. — Уступи мне на этот раз, Ева. Прошу тебя. Позволь позаботиться о тебе. Это все, что я могу сделать.
Ева долго молчала, потом наконец вытерла глаза и сказала:
— Я буду писать тебе каждую неделю.
Лекси кивнула.
— И пришлю фотографии.
Они продолжали разговаривать, стараясь высказать как можно больше, чтобы было потом о чем вспомнить. Но время вышло, и Ева собралась уходить. За этот час она как будто еще больше постарела. И Лекси поняла, что правильно поступила.
— До свидания, Алекса, — сказала Ева.
Лекси в ответ кивнула.
— Спасибо за… — и не смогла договорить.
Ева притянула ее к себе и крепко обняла.
— Я люблю тебя, Алекса, — сказала она.
Лекси дрожала.
— Я тоже тебя люблю, Ева.
Ева смотрела на нее блестящими от слез глазами.
— И запомни одно: я знала твою маму. Ты совершенно на нее не похожа, слышишь? И не позволяй этому месту изменить себя.
С этими словами она ушла.
Лекси долго смотрела вслед тете, пока та не скрылась из виду, а потом покинула комнату свиданий и вернулась к себе в камеру. Но она не пробыла там и сорока минут, как появилась надзирательница и остановилась на пороге.
— Бейл, собирай вещи.
Лекси сгребла в кучу свои скудные пожитки — туалетные принадлежности, письма, фотографии — и бросила все в мятую обувную коробку, затем последовала за надзирательницей в главный блок тюрьмы.
Вокруг топали заключенные, выкрикивая ее имя. В здании из стали и бетона шум становился невыносимым. Лекси не поднимала глаз, шла, прижимая к груди свои вещички.