И именно в этот момент рядом с ними возникла чья-то фигура. Джамиля заметила, что на лице Салмана снова появилась светская маска. Фигура принадлежала султану Аль-Омара, и ей пришлось поприветствовать этому высокому и красивому человеку.
Джамиля едва слышала, как султан спросил, может ли он поехать на ужин вместе с ними, потому что одолжил кому-то свой лимузин. Телохранители султана и Салмана уже готовы были прыгнуть в машину сопровождения. Все это немного отрезвило Джамилю, а через несколько секунд она уже сидела справа от Салмана, а султан разместился слева.
Мужчины обсуждали, как идут переговоры, а Джамиля не могла вставить ни слова, потому что голова ее все еще кружилась при воспоминаниях о той страсти, с которой говорил Салман. Она прекрасно понимала, что, если это еще раз повторится, она не выдержит.
Примерно через два часа Джамиля чувствовала себя совсем измученной. Она провела целый вечер рядом с Салманом, пытаясь сохранить хоть какое-то спокойствие. Он практически не прикасался к ней в течение всего вечера, однако даже в его сдержанности она ощущала силу его страсти.
Они сели в машину, чтобы вернуться в отель — на этот раз султана с ними не было. Чуть раньше он подошел к Салману вместе с очень красивой брюнеткой, и было очевидно, что возвращаться в отель он не собирался, что у него другие планы на вечер. Султан Садик был почти так же, как Салман, знаменит своими любовными похождениями.
Машина плавно ехала по залитым лунным светом улицам Парижа. Переливающаяся огнями Эйфелева башня то появлялась, то исчезала вдали. Джамиля думала о том, что ей делать, если Салман снова попытается соблазнить ее, и как раз в этот момент он вдруг попросил водителя остановиться. Джамиля заметила, что они у Отель-де-Виля, на площади перед которым раскинулась ярмарка.
Салман посмотрел на нее:
— Не возражаешь, если мы выйдем на минутку?
Конечно, она не возражала: ей просто было необходимо выбраться из замкнутого пространства и подышать свежим воздухом.
Они вышли из машины. Воздух был достаточно холодный, девушка задрожала, и Салман набросил ей на плечи свой смокинг.
— Ты же замерзнешь. Я могу надеть свое пальто. — Джамиля посмотрела на Салмана, но он только засмеялся:
— Ничего со мной не случится. — Он взял ее за руку, и ей пришлось подчиниться, потому что, она знала, он все равно ее не отпустит.
Они направлялись туда, где играла музыка. Повсюду попадались держащиеся за руки парочки, такие же как они, компании подростков, озабоченные родители с маленькими детьми, по-видимому забывшие, который сейчас час.
— Я всегда любил ярмарки. Они заставляют обо всем забыть, — еле слышно произнес Салман, и Джамиля открыла рот от удивления, он улыбнулся ей и добавил: — Тебя это удивляет?
— А разве ты на них бывал в детстве? В Мерказаде никогда не было ярмарки.
Он вел ее прямо к сверкавшей огоньками карусели и сказал как-то особенно грустно:
— В Мерказаде когда-то была ярмарка, но когда нас захватили, там камня на камне не оставили.
Понятно, почему она никогда не видела ее — она была слишком мала.
— Почему не построили другую?
Салман пожал плечами:
— Наверное, людям было не до этого. Нужно было восстанавливать свои дома, налаживать жизнь.
— Может, кто-нибудь когда-нибудь построит.
Салман загадочно посмотрел на нее:
— Может, и построит.
Он смотрел на нее так пристально, что она отвернулась, а потом сказала:
— А против таких лошадок ты ничего не имеешь?
Салман посмотрел туда, куда смотрела она. Ярко раскрашенные лошадки медленно двигались по кругу — это была сверкавшая огнями карусель.
— Нет, против таких ничего не имею. — Он снова смотрел на нее. — Да я, собственно, против любых лошадок ничего не имею. Просто я решил не подходить к ним близко. Пусть ими занимаются такие люди, как ты и Надим.
Его тон не предполагал дальнейших рассуждений на эту тему, и Джамиля вдруг заметила в его глазах что-то, подозрительно похожее на страх. Он снова очень сильно побледнел. Она уже так давно занималась лошадьми, что легко распознавала человека, у которого был патологический страх перед этими животными. И вдруг впервые поняла, что у Салмана не просто страх, а настоящая фобия. Ей снова нестерпимо захотелось узнать, в чем, собственно, дело.
Джамиля высвободила руку и поднялась на карусель, приподнимая платье. Она заплатила служителю нужную сумму и, когда карусель остановилась, запрыгнула в седло. Ей стало так весело, что она показала Салману язык, а поскольку карусель вот-вот должна была двинуться снова, он быстро кинул деньги служителю и подошел так близко, что она ощущала бедром его сильную грудь.
— Эй, так нечестно! Предполагалось, что ты тоже сядешь на лошадку.
Он обхватил ее за талию, и Джамиле пришлось крепко вцепиться в его плечи, потому что лошадка начала двигаться вверх-вниз. При этих движениях бедро девушки терлось о грудь Салмана — и это было восхитительно. Он притянул ее голову к себе — она не могла сопротивляться, и их губы встретились. Движения лошадки вверх-вниз то теснее прижимали их друг к другу, то отрывали друг от друга в пьянящем танце. Музыка стихла, и мир вокруг растворился в жаре долгого поцелуя. Ни один из них не слышал, как кричали и свистели проходившие мимо подростки, и только когда служитель грубо спросил, собираются ли они платить за второй круг, Салман и Джамиля оторвались друг от друга.
Раскрасневшаяся и смущенная, Джамиля соскочила с лошадки. Она плохо держалась на ногах, но, на ее счастье, рука Салмана была твердой, и она с радостью подчинилась, когда он повел ее прочь. У нее не было никаких сомнений, что Салман хочет вернуться в отель, где они займутся любовью.
Может, он все-таки прав? Может, им действительно нужно отдаться этому безумию здесь, в Париже, и утолить наконец свое желание? Может, именно это поможет ей навсегда выбросить его из головы?
Однако в этот момент что-то еще привлекло внимание Салмана. Джамиля услышала «тра-та-та», доносящееся из расположившегося рядом тира, и увидела зареванного мальчика лет восьми, который, по-видимому, промахнулся. Мама пыталась успокоить его, говорила, что у нее больше нет денег, и умоляла хозяина дать ему хоть что-нибудь, однако последний не проявлял никакого энтузиазма.
Салман направлялся прямо к ним и тянул девушку за собой. Подойдя к мальчику, он начал успокаивать его. Джамиля улыбнулась замученной матери, а сама думала только о том, что задумал Салман.
Мальчик хлюпал носом и показывал на приз, который он хотел выиграть. Салман заплатил владельцу какую-то сумму, затем поднял мальчика и поставил на ступеньку. Он помог ему прицелиться, показал, как правильно держать ружье, и предложил попробовать. К огромной радости ребенка и очевидному неудовольствию владельца, цель была поражена с первого раза.