Но каждую ночь Рейф вновь покидал Кэти, едва она успокаивалась, и возвращался в свою постель.
Кэти не хотелось видеть его в роли брата.
Она не желала отпускать его — ни сегодня, ни когда-нибудь впредь. И потому, когда он обнял ее, слегка прижимая к себе, Кэти всхлипнула громче, чем следовало, и Рейф был вынужден продлить объятия.
Дождавшись, когда Рейф поцелует ее в макушку, Кэти вскинула руки и обвила его шею.
— О, Рейф! — прерывисто пробормотала она, уткнувшись ему в шею. — Мне гораздо спокойнее, когда ты рядом.
На долю секунды ей показалось, что Рейф так же мечтает оказаться рядом с ней, как она — рядом с ним. Но когда она поцеловала его в покрытую щетиной щеку, Рейф отстранился, его лицо вспыхнуло и напряглось, словно губы Кэти причинили ему боль.
По взгляду печальных синих глаз Рейфа Кэти поняла: он вспоминает о недавних событиях, которые по-прежнему разделяют их. О том, как они чудом выбрались из узкой трещины в скале в трех милях от деревни, по другую сторону горы. Как добрались до Мехико на попутной машине, тяжело нагруженном мусоровозе. Мануэль разыскал их по звонку Рейфа и переправил через Рио-Гранде на самолете, принадлежащем некоему приятелю сомнительной репутации, который за определенную мзду был готов перевезти в США кого угодно. Как нервный, говорливый пилот посадил самолет на пустынной дороге возле Биг-Бенда, в западном Техасе, и оставил своих пассажиров в темноте без гроша, торопясь вернуться в Мексику прежде, чем его заметит пограничный патруль. А неделю назад Рейф привез Кэти и детей на свое маленькое ранчо среди холмов. Кэти позвонила матери с ранчо и объяснила ей, что натворил Арми. И мать сообщила, что Пита и большинство жителей деревни выжили во время землетрясения.
Но мать не поддержала решение Кэти.
— Как ты могла так поступить со мной? — кричала Крис. — Я долго готовилась к твоей свадьбе, потратила столько сил! И ты заявляешь, что передумала, после того, как в Мексику ради тебя съехалось столько известных гостей?
— Не ради меня, мама, а ради тебя.
— Только безмозглая девчонка способна бросить французского графа и сбежать с таким негодяем, как этот... телохранитель.
— Рейф не негодяй. Он — родной отец Сейди.
— Но у него татуировка! И серьга!
— Ни того, ни другого у него уже нет. У Рейфа есть имя, мама.
— Ты погубила нас — и в финансовом смысле, и в глазах общества! Ты выставила нас на посмешище...
— Арми принуждал меня выйти замуж за Мориса. Арми убил бы Рейфа, если бы мы не сбежали.
— Этому я не верю! Знаю, Арми всеми силами пытался спасти семью... и твою честь. В Мексике честь — главное, что есть у женщины. Если она теряет ее, она позорит семью, и за это ей нет прощения. Такая женщина будет навсегда погублена.
— Но здесь не Мексика. И, по-моему, шантаж — не менее позорный поступок. Попытайся порадоваться моему счастью, мама.
— Счастью? Когда газеты всего мира публикуют отвратительные статьи о том, как моя дочь сбежала с каким-то уличным мерзавцем?
— Его зовут Рейф.
— Это имя я буду ненавидеть до самой смерти! Пойми, он охотится за твоими деньгами!
— До свидания, мама. Может, когда-нибудь ты все поймешь и...
Но мать уже повесила трубку.
Рейф показал Кэти опубликованную версию их истории, которую он сообщил прессе — как сказал Рейф, чтобы избавить от расспросов Кэти и детей. Журналисту из Сан-Антонио он рассказал о том, что его наняли охранять Кэти шесть с половиной лет назад, о том, как наемники Арми избили его, когда он влюбился в Кэти, о ложных обвинениях, предъявленных ему в надежде разорить его молодое агентство охраны. Кроме того, он изложил недавние события, сообщил, что Арми выдал его Гильену в Мексике, когда он, Рейф, приехал повидаться с Кэти. Затем Рейф показал Кэти несколько более серьезных статей в финансовых газетах, имевших отношение к финансовым проблемам Арми. Дюмоны отказали Арми в обещанных ранее огромных кредитах.
Рейф объяснил Кэти, что, по его мнению, вряд ли Арми теперь станет преследовать их: тот отправился в Париж, надеясь убедить международных банкиров поверить ему. Одной из причин его отъезда стал тот факт, что слишком много людей узнало истину о нем.
В последнее время их жизнь была наполнена стремительно сменяющими друг друга событиями. Кэти закрыла глаза и глубоко вздохнула. Возможно, не следовало ожидать от Рейфа прощения, но в этом прощении она отчаянно нуждалась. Осторожно открыв глаза, она взглянула на Рейфа, который по-прежнему сидел на краю кровати рядом с ней.
Кэти досадовала, видя, как настороженно и скованно держался Рейф всю неделю в ее присутствии, за исключением ночей, когда крики Кэти будили его и он приходил ее утешить. Только в эти минуты Кэти чувствовала, что некая часть души Рейфа взывает к более близким взаимоотношениям.
Всем сердцем она желала вымолить у Рейфа прощение. И потому, несмотря на то, что сегодня он уже отверг ее один раз, Кэти вновь потянулась к нему, повинуясь неумолимому инстинкту, заставляющему ее желать Рейфа больше жизни.
Приподнявшись, она поцеловала его в губы.
— Кэти... — Тело Рейфа напряглось от бушующих в его душе страстей. Кэти ощутила, как он перебирает пальцами ее волосы. Всего на миг его губы помедлили на ее губах, словно Рейф упивался ее вкусом так же, как она.
Кэти провела кончиками пальцев по затылку Рейфа, лаская густые пряди. Аромат его кожи был сильным и чистым. Слабость внезапно охватила Кэти.
Борясь с головокружением, она придвинулась ближе к Рейфу, чувствуя, как сердце ускоряет бег. Но когда она приоткрыла губы, впуская его язык, Рейф недовольно отстранился. Кэти увидела, что его лицо быстро мрачнеет и становится отчужденным.
— Кэти, это ни к чему, — хрипло и предостерегающе произнес он.
— Пожалуйста, позволь мне... — Она сжала плечи Рейфа и страстно поцеловала его в горячую шею.
— Нет! — яростно возразил он, отталкивая ее.
— Чего же ты хочешь от меня? — пробормотала она с придушенным всхлипом. — Ты держишь меня здесь, в своем доме. Ты приходишь ко мне по ночам, когда мне страшно...
— Когда-нибудь этому придет конец.
Холодность в его голосе затопила Кэти безнадежным, бездонным отчаянием.
— Всю неделю ты ведешь себя как чужой. Я... живу словно в аду.
— И я тоже, — подтвердил Рейф, дыхание которого едва заметно участилось. — Но это ты ввергла нас обоих в ад.
— В который раз я повторяю тебе: я не...
Он поднялся, недовольно хмурясь.
— Я еще помню приклад, который чуть не своротил мне челюсть. А потом я нашел тебя в кухне, в руках Мориса. У тебя на пальце было его кольцо. Оно до сих пор у тебя.
— Нет. Я отослала кольцо обратно во Францию.