— Ты думаешь, я не пытался? — Он посмотрел на нее, не скрывая боли. — Джули не хочет идти со мной на контакт, считает, что я ее бросил. И по большому счету так оно и есть.
— Не сдавайся, — сказала Эбби, положив ладонь на его руку.
— Может, когда-нибудь она согласится меня хотя бы выслушать.
Лео взял ее за руку, и их пальцы переплелись. Эбби взяла его другую руку и положила себе на живот, надеясь, что мысли об их ребенке хоть немного смягчат его боль.
— Знаешь, — неожиданно сказал Лео, — я годами вынашивал планы мести в отношении Майка Рэнсома. Несколько месяцев назад я узнал, что Майк испытывает серьезные финансовые трудности, и понял, что могу купить его ранчо. На этой неделе документы были полностью готовы. Не прийти и не подписать их он не мог, хотя потеря ранчо стала бы для него страшным ударом. Я думал, что получу удовлетворение от своей мести. Но когда он, храбрясь, взял ручку, то побледнел так, что я испугался, как бы у него, не случился сердечный приступ. Я выхватил бумаги у него из рук и разорвал их на его глазах. Он закричал, что подпишет эти документы, потому что Рэнсомы умеют держать удар! Тогда я спросил его, как дела у Джули, и он сразу сник. Сказал, что с ней справиться еще сложнее, чем когда-то с Коннором. Он выглядел таким несчастным, что я предложил ему позвонить своему знакомому банкиру, который мог бы ему помочь — не бесплатно, разумеется. Он было отказался, но я сказал, что это ради Джули, и тогда он сказал, что согласен на мои условия.
— Как чудесно! — воскликнула Эбби.
— Не знаю, время покажет, — вздохнул Лео.
Осень пролетела еще незаметнее, чем лето.
Наверное, потому, что она счастлива, размышляла Эбби. Ведь, как известно, счастливые часов не наблюдают. К тому же жара спала, и переносить беременность стало намного легче.
Как мужчина, за которого она так не хотела выходить замуж, смог сделать ее настолько счастливой? — иногда спрашивала себя Эбби и пыталась понять, счастлив ли Лео. Он убеждал ее, что любит ее и счастлив в браке, но иногда страх прокрадывался в ее сердце. И тогда Эбби снова и снова задавала себе тот же вопрос.
Вот и однажды вечером, когда они прогуливались вокруг дома, она спросила чуть ли не с испугом:
— Ты меня правда любишь?
— Люблю, — поцеловав ее, сказал Лео. — Сколько раз мне тебе об этом еще говорить?
— Всю жизнь.
— Почему же ты мне не веришь? — с лёгкой улыбкой посетовал он.
— Потому что меня еще никто никогда не любил.
— Вообще-то, это мне стоит тревожиться, любишь ли ты меня, — серьезно сказал он.
— А ты… тревожишься?
— Еще как.
— Но ты же знаешь, что я люблю тебя!
— Сильно?
— Очень-очень.
— А если ты только думаешь, что любишь? Не ты ли мне говорила, что беременные женщины чувствуют все несколько иначе? Что, если ты узнаешь… — Он резко втянул в себя воздух и умолк.
— Узнаю что?
— Ничего, — сказал Лео, но его лицо помрачнело, а глаза что-то напряженно выискивали в ее лице.
— Иногда ты на меня смотришь, вот как сейчас, и от твоего взгляда мне становится тревожно. Ты боишься, мне не понравится то, что ты хочешь сказать?
Лео глубоко вздохнул и покачал головой.
— Я смотрю на тебя потому, что люблю тебя, — только и произнес он.
Эбби покосилась на мужа, но не стала больше ни о чем спрашивать, хотя чувствовала, что Лео по-прежнему напряжен. Уже не в первый раз она ловила на себе этот странный, беспокоящий ее взгляд. Но как бы она ни пыталась выяснить, что его гложет, Лео начинал улыбаться и подшучивать над ней, и она снова обо всем забывала, списывая свои сомнения на последствия детской душевной травмы, из-за которой она жила в постоянном страхе, что ее бросят.
Эбби убеждала себя, что для подобных опасений нет причин, потому что Лео был предупредителен и нежен, но червь сомнения в его искренности иногда начинал точить ее изнутри. Может, она бы справилась с эмоциями, если бы отец позвонил ей или Коннор сообщил какие-нибудь новости о Бекки, но об этом пока оставалось только мечтать. Когда она пыталась заговорить о Бекки с Лео, он пугался, хотя старался это скрыть. Подобная реакция кого угодно могла бы поставить в тупик…
— Эбби!
Услышав голос Лео, Эбби быстро, насколько позволял ей живот, пошла к мужу, оставив Мию восхищаться жеребенком. Жеребенок был чудесный, и ей была приятна компания Мии, но Лео ушел сегодня рано утром, чтобы обсудить какие-то дела с Коннором и Шангеем, так что она успела по нему сильно соскучиться.
— Я соскучился, — вторил Лео ее мыслям, притягивая жену к себе и запечатлевая на ее губах крепкий поцелуй. — Кинки вторгся в наше собрание и сказал, что хочет индейку.
— И он прав, — кивнула Эбби, прижимаясь к нему. — Сегодня же День благодарения, а для большинства людей это выходной.
— Только не для фермеров, — раздался рядом голос Шангея.
— Как продвигаются дела с поиском сестер? — спросила Мия, обнимая и целуя своего мужа.
— Есть кое-какие успехи.
— Только кое-какие?
— Пока да, — с легким нажимом произнес Лео.
Эбби удивленно посмотрела на мужа.
— Лео, Мия просто поинтересовалась!
— Я лишь сказал, что еще рано говорить об этом. И вообще, я пришел сюда, чтобы сообщить, что ужин готов и не хватает только вас.
Эбби вновь почувствовала, как по ее спине прошел холодок страха. Почему Лео становится сам на себя не похож, когда речь заходит о ее пропавшей сестре или о сестрах-близнецах?
За ужином Лео почти не принимал участия в разговоре, а во время полета в Сан-Антонио едва ли произнес пару слов. Ранним утром следующего дня он уехал в офис, хотя это была суббота.
Эбби сама украсила рождественскую елку и дом, а Лео все еще не вернулся. Тогда она решила узнать, не случилось ли чего, и набрала его номер.
— Привет! Когда тебя ждать?
— У меня еще есть незаконченное дело.
— Ты не можешь взять работу домой?
— Послушай…
— Лео, ты от меня что-то скрываешь? — прямо спросила она.
— Просто у меня накопилось много дел.
В трубке воцарилась тишина.
— Я тебе не верю, — наконец сказала Эбби.
— Я разве дал тебе повод во мне сомневаться?
— Ты всегда ведешь себя так странно, когда речь заходит о близнецах…
— Ты просто не видела меня на работе.
— То есть к нам это не имеет никакого отношения?
Лео ответил не сразу, и эта пауза была слишком красноречива.
— Нет. Послушай, меньше всего мне хочется беспокоить тебя своими делами. Я постараюсь вернуться как можно скорее, но не ради ужина, а ради тебя.