– Давай помогу… – сказал он, явно не желая замечать, что она стоит как изваяние.
Довольно ловко он справился с молнией на спине, потом расстегнул лифчик без особого труда, а затем его теплые ладони самовольно проникли под платье и заскользили по ее телу, демонстрируя прекрасное знание предмета и полную осведомленность, где нужно задержаться подольше, где коснуться слегка, а где и посильнее. Дайана ожила и затрепетала. Он притянул ее к себе. Она чувствовала его упругий, мускулистый живот и бедра. Поняла и то, что он возбудился до крайности. Он зарылся губами в ее волосы и стал целовать чувствительное к ласкам местечко под самым ушком. Она сразу обмякла и тяжело задышала.
– Пойдем наверх, – сказал он охрипшим голосом.
– Росс… – Повернувшись, она взглянула на него, пытаясь в выражении лица отыскать признаки нежности, но увидела лишь неприкрытое, голое желание. Взяв его ладонь, она поднесла ее ко рту и поцеловала между пальцами. – Я быстро, – прошептала она, подняв на него затуманенный взор и улыбаясь.
Лицо у нее было просто ангельское, но в его выражении угадывалась не сказать чтобы порочность, но что-то в этом роде – неистовость и сладострастность. Такой разительный контраст, как говорится, между формой и содержанием вызывал в нем необузданные эротические фантазии и, по сути, для него являлся квинтэссенцией ее притягательности. Он взглянул на нее, потянулся к ней, но она уже взбегала вверх по лестнице.
Росс смотрел ей вслед. Высокая, гибкая, великолепно сложена, роскошные волосы – свободными прядями по плечам… Он нахмурился. Пять лет эта женщина была его женой, но как была, так и осталась загадкой. Милая, нежная… Одевается просто, но изысканно. Собственно, в этом верх искусства быть женщиной, по крайней мере если судить о ней по первому взгляду. У Дайаны и дом в безупречном порядке. Однако, если знать, что скрывается за внешним фасадом, трудно представить, что именно она живет в этом доме. Он один знал, насколько она непредсказуема, переменчива и легко поддается настроению. Она нуждалась в постоянном контроле, потому что для нее была характерна безудержность во всем. Он вспомнил ее лихачество за рулем. А в постели? Полная отдача страсти… Сможет ли он когда-нибудь до конца понять эту женщину? – неожиданно для себя подумал он.
Поставив на автомат стопку пластинок, Росс включил стерео. И немедленно чарующие звуки музыки наполнили комнату. Он подошел к камину. На каминной полке стояла фотография. Эдэм и Дайана на пляже у моря. Так-так! Свеженький снимок. А кто же фотографировал? Диксон, конечно. Росс помрачнел. Хмм!.. Хорошее фото. Выдержка, резкость – все в полном порядке. Фотоаппарат, судя по всему, из дорогих, да и фотограф – большой специалист. Но то, что приковало его внимание, заключалось совсем в другом. На Дайане не слишком много было надето поверх кружевной пены прибоя по щиколотки. Она смотрела на Эдэма и смеялась так, будто все хорошо и жизнь прекрасна. Да он просто слышит этот смех! Легкий и бархатистый… Сразу вспомнились далекие времена, когда она смеялась без умолку. Счастлива была с ним, да и он ее любил…
И зачем только пришел сюда! Понимал ведь, что не должен. Он поставил фотографию на полку, решив уйти немедленно, пока она не появилась, потянулся было за пиджаком, когда вдруг раздался голос Дайаны:
– Не уходи, Росс! Пожалуйста, только не теперь…
Произнесла она это по-особому, полушепотом, преднамеренно придав голосу оттенок загадочности. Он обернулся. Она стояла на верхнем лестничном марше в сиянии света, отбрасываемого лампой в спальне.
Он задержал дыхание, а потом произнес:
– Господи!..
На ее лице появилась недоуменная растерянность, потому что вначале она не поняла, что' означал его возглас – то ли она произвела впечатление, то ли нет, – но потом быстро взяла себя в руки. На ней был длинный, до пола, белый халат из тончайшего атласа. Боа из страусиных перьев обвивало шею как воздушное облачко и падало пенной волной вдоль запаха. Сверкали пальцы рук и запястья, и точно такие же бесцветные камни свешивались из мочек ушей. Бриллианты… Она вся пламенела их огнем. Шелестящее одеяние облегало, обхватывало, льнуло к ней. Представить, что под ним, можно было мгновенно.
Он с трудом перевел дыхание, вспомнив, когда впервые увидал ее в этом одеянии. Они тогда были в Новом Орлеане. В витрине самого модного бутика на Бурбон-стрит она увидела халат и игриво спросила, какой женщине подойдет такой наряд. Он купил и подарил ей. В тот вечер, в отеле, она расхаживала по номеру, изображая, по ее словам, знойную искусительницу. Тогда они были счастливы, любили друг друга. Не хотелось об этом вспоминать, но избежать этого не удалось.
Сегодня она могла бы вполне сыграть роль Мессалины, подумал он, если бы только лицо не делало ее похожей на инженю. Откровенно соблазнительное лукавство наряда придавало ей вид молоденькой девчушки, наивной и уязвимой.
Дайана медленно спускалась по лестнице, слегка распахнутый халат позволял видеть ее ноги, длинные и стройные. Каждое движение было ею продумано. Она шла со ступеньки на ступеньку, с зазывно-развратной грацией. Пиджак, который Росс все еще держал в руках, упал на пол…
– Ну и для чего все это, что ты пытаешься доказать? – спросил он низким голосом, приближаясь к ней и жалея, что слова его продиктованы не злостью, а страстью. Не дойдя до нее двух шагов, он буквально споткнулся о стену сильного запаха экзотических духов.
– Я подумала, что ты не будешь против моего перевоплощения в женщину, какую ты собирался подцепить на ночь, – произнесла она с живостью и насмешливой развязностью. – Хочу тебе понравиться – вот и все!
Кокетка глупая! Черт возьми, можно запросто отравиться ядовитыми испарениями и рухнуть бездыханным, подумал он.
– В каких это духах ты искупалась? – спросил он, отступая от нее.
– Ах, эти… – фыркнула она, одарив его жизнерадостной улыбкой наивной невинности. – Кажется, я немножко переусердствовала!
На самом деле она так нервничала, что вылила на себя почти весь флакон.
– Немножко… Ничего себе! У меня такое ощущение, будто я окунулся с головой в твои духи.
– Ну хорошо! Я могу принять душ, если тебе неприятно.
– Ладно, привыкну.
Она направилась, в свой голубой уголок – к голубым диванчикам с голубыми коврами. И только тут он обратил внимание, что у нее в руке белое махровое полотенце. Оно волоклось за ней как лохматый шлейф.
Только Дайана была способна на такое – одеться вызывающе и полотенце прихватить. Эта странная выходка поначалу его удивила, он едва не рассмеялся. А потом понял, в чем дело. И как это он сразу не догадался! Когда они занимались любовью на полу, она говорила всякий раз, что ей лучше будет, если лежать на полотенце. Он смотрел, как она, наклонясь, расстилала белый прямоугольник банной простыни, разглаживая его руками. Округлые формы ее тела соблазнительно покачивались.
– Надо было оставить полотенце наверху, тогда бы ты была вылитая сирена, – заметил он сухо. – Женщины легкого поведения не очень-то пекутся об аккуратности, когда занимаются любовью.