— Не в этом случае, — покачал головой Блейк. — Я чересчур закрутил гайки.
Первый раз он признался хотя бы самому себе, что допустил огромную ошибку. Говорят, что признание целебно для души. Но Блейк этого еще не почувствовал. Он был глубоко несчастен.
— Не знаю, что ты там натворил, но так уж плохо не бывает. Ты пытался послать ей цветы? — спросил Сэм, одновременно вытирая пятно с полированной поверхности стойки. — Когда у меня неприятности с женой, я обычно выпутываюсь с помощью пяти или семи роз.
— Я могу послать ей столько цветов, — заворчал Блейк, — что хватит поставить во все вазы в праздник Цветения розы. Но не думаю, что это поможет.
— Проклятье, парень, ты в беде.
Сэм пошел к центру, стойки к ждущему посетителю. А Блейк раздумывал, как навести порядок в хаосе, который сам же и устроил. Конечно, он может послать цветы. Черт, да он купит цветочный магазин, если это заставит ее выслушать его объяснения.
— Можно вместе с цветами послать сладости, — предложил Сэм, когда вернулся. — Я не встречал женщины, которая способна сопротивляться коробке шоколада.
Блейк кивнул, допил пиво и достал бумажник.
— Спасибо, Сэм, — он положил на стойку перед барменом стодолларовую банкноту.
— Постой! За что? — смущенно произнес Сэм. — Ты босс. Ты не должен платить за напитки.
— Это за совет, — сказал Блейк и вышел из бара.
Блейк сомневался, что цветов и шоколада будет достаточно, чтобы заделать трещину, которую он создал между собой и Сашей. Но ему нужно попробовать. Он хотел вернуть ее в свою жизнь, в свои объятия, в свою постель. И пусть расколются небеса или начнется наводнение, он не намерен отступать.
У Саши заныло в желудке, когда она развернула газету и увидела снимок. Она целуется с Блейком.
— Только не это! — простонала девушка.
Она переживала настоящий кошмар, когда об ее отношениях с братьями Форчун сообщалось в газетах. С тех пор у нее появилась привычка каждое утро проверять колонку слухов, чтобы убедиться, что репортер потеряла к ней интерес. Сейчас она увидела уже «бывшую в употреблении» фотографию и рядом заголовок: «Саша Килгоур избавилась от очередного брата Форчун, но теперь получит сына или… дочь?» Ей стало физически плохо.
Откуда журналистка черпает свою информацию? И почему не проверяет факты, прежде чем напечатать явную ложь?
Саша не удивилась сообщению, что она и Блейк больше не любовная пара. Любой мог сделать такой вывод, заметив, что они не появляются вместе. Но почему репортер добавила, что она может быть беременна?
— Нет, это какой-то кошмар, — пробормотала Саша и побежала в ванную. Ее тошнило.
Едва она сполоснула лицо холодной водой, раздался телефонный звонок.
— Алло?
— Саша, не вешай трубку, — попросил Крид, как только она ответила.
— По-моему, я сказала тебе, что наша дружба кончилась, — процедила девушка. День не мог начаться хуже!
— Я лишь хотел убедиться, что у тебя все в порядке. — Что-то в его голосе подсказало ей: он уже читал утреннюю газету.
— Ты видел?
— Это правда? Этот подонок сделал тебя беременной?
Она ошибалась: день не просто стал хуже — он рухнул в тартарары.
— Нет, Крид, я не беременна. Но спасибо за напоминание: теперь каждый на западе Южной Дакоты считает, что я беременна.
— Ты абсолютно уверена? — прокашлявшись, спросил Крид.
— Абсолютно, — сквозь стиснутые зубы произнесла Саша и, как сумела, сообщила ему о регулярности своих месячных циклов. Раздался звонок в дверь. Желанный повод закончить разговор. — Мне надо идти, Крид.
— Будь осторожна, Саша.
Она прервала связь, даже не попрощавшись. Бросила на кровать радиотелефон и пошла к дверям проверить, кто пришел.
— Саша Килгоур?
— Да, — ответила она, глядя на букет пурпурных гиацинтов в хрустальной вазе, которую рассыльный держал в руках.
— Это вам. Распишитесь здесь, пожалуйста. — Он протянул ей папку.
— И не подумаю, пока не узнаю, от кого цветы, — покачала она головой.
Улыбнувшись, посыльный посмотрел на квитанцию, вытащенную из папки.
— Здесь написано, что мистер Форчун из Дедвуда оставил распоряжение доставить вам цветы.
Саша потянулась, чтобы закрыть дверь.
— Я их не возьму.
— Не возьмете? — Рассыльный выглядел так, будто раздался гром среди ясного неба.
— Нет.
— А что, по-вашему, я должен с ними делать? — нахмурился он. — Босс уволит меня, если я принесу их в магазин.
Саша вздохнула, наскоро нацарапала на бланке рассыльного свое имя, взяла у него вазу и закрыла дверь. Блейк надеется загладить свои поступки, послав ей охапку цветов? И это после того, как он использовал ее?
— Этому не бывать, — вслух проговорила она и решила бросить цветы вместе с вазой в мусорный контейнер.
Тут Саша заметила в середине букета, маленький конверт и остановилась. Одна половина ее хотела прочесть, что написано на визитной карточке. Интересно, какое послание присоединил Блейк к красивым гиацинтам? Однако другая ее половина, более осторожная, убеждала ее не делать этого. Визитная карточка только напомнит ей, как она несчастна.
— Будто я и так этого не знаю, — покачала она головой.
Оставив карточку на месте, Саша вернулась в гостиную и поставила цветы на стол. Потом пошла было к двери, но словно в трансе остановилась и села на кушетку. Остальную часть утра она провела уставившись на цветы.
— На этот раз ты слишком далеко зашла, Трина, — прошипел Блейк сквозь стиснутые зубы, когда мать открыла ему дверь. Сколько он помнил, еще никогда он так не сердился на нее. Блейк чуть отодвинул ее от двери и вошел в дом.
Трина торопливо шагала за ним, стараясь не отставать.
— Блейк, дорогой, что ты имеешь в виду?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что я имею в виду, — сказал он, помахивая утренней газетой у нее перед носом.
Мать покачала головой и одарила его наигранной улыбкой.
— По правде говоря, дорогой, это не совсем удобное время для визита. Я должна идти в гимнастический зал, у меня там занятия с персональным тренером. — Она коснулась безукоризненно наманикюренной рукой светлых крашеных волос. — И у меня назначено время для парикмахера.
— Отложи свои встречи. — Блейк не собирался уходить, не положив конец ее злобной игре в месть. Раз и навсегда.
— Блейк…
— Утечка информации в прессу о Кейзе, Максе и Элизе уже выглядела хуже некуда. Но о собственном сыне? — Он шагнул к ней. — Это уже слишком даже для тебя.