– И еще запиши мой адрес в Хельсинки. – Кристина повелительно уперлась пальцем в телефон, в который Аня уже записала парижский адрес девушек, номера их телефонов, аськи и вообще все, что возможно. – Я на Рождество поеду домой, а ты ко мне приедешь, хочешь, вместе с мамой, договорились?
– Ну, только если вы с Ханной приедете в Москву летом, да?
Ханна засмеялась, закивала рыжей головой.
– Так когда за тобой приедет этот субъект, твой папаша? – Кристина по-птичьи уставилась одним глазом.
– Сказал, что в восемь, а сейчас уже без пяти, – нервно пощелкала пальцами Аня.
– Ты уверена, что все делаешь правильно? Они тебя опять не похитят и не засунут в какую-нибудь тайную больницу? – Кристина была настроена воинственно.
– Ну, ты же понимаешь, Кристин, я должна помочь ребенку. Он же мне брат, да и даже если бы не был брат… – Аня пожала плечами. – Он же не виноват.
– Да ладно тебе, Крис, отстань от девочки! – Дидье подошел к Ане, протянул теплую ладонь. – Я очень рад, что ты была моей пациенткой! И я смог тебя вылечить!
– Спасибо тебе, Диди! – Аня жарко потрясла длинные пальцы. – И вам, девочки! Вы такие замечательные! Приедете ко мне?
Запиликал ее новый сотовый.
– Але! – Аня знала, кто звонит. – Да, я уже спускаюсь. Ну, пока, до встречи! – Она по очереди расцеловала друзей, подхватила сумку. – Я вас жду в Москве!
* * *
Охранник распахнул перед ней дверь «мерседеса», Аня влезла в душистое нутро. На заднем сиденье расположилась Мадина. Впереди сидел с непроницаемым лицом Павел.
– Здрасте. – Аня держалась неприветливо. – Куда мы поедем?
– Сейчас в аэропорт Де Голль, отвезем тебя в Стамбул, а оттуда прямым авиарейсом мы с тобой вылетим в Москву. – Интонация Мадины была робкой, просительной. – К вечеру ты будешь дома.
– А-а, господин Терно… не полетит? – Аня старалась не смотреть на женщину, чьи глаза, казалось, занимали все лицо. – Он вас послал?
– Сергей приедет в аэропорт, у него дела с утра, – извиняющимся тоном проговорила Мадина. – До Стамбула полетим вместе. А в Москву ему, к сожалению, нельзя, опасно.
Аня замолчала, независимо глядя в тонированное окно.
– Аня… – Мадина дотронулась до ее руки. – У меня не было возможности рассказать тебе… Но может, ты лучше поймешь нас.
Аня повернулась от окна, но все так же не хотела смотреть на Мадину.
– Мы с твоим отцом учились в одном классе. – Мадина помедлила. – Он был самым красивым и заметным парнем в школе. Спортсмен, шел на медаль… Все девочки были в него влюблены. И я тоже, но он на меня внимания не обращал… Аня помимо воли прислушалась, но Мадина продолжала рассказывать словно про себя.
– После школы он поступил в военное училище в Москве, а я в университет в Краснодаре. И встретились мы после четвертого курса, случайно. На улице увиделись. Он пригласил в кино, потом на танцы… А потом предложил выйти за него замуж. Я была счастлива, хотя родители мои возражали… Но потом смирились. Его выпуск из училища почти полностью отправили в Афганистан, на войну. Когда его ранили в первый раз, я ждала ребенка. Получился выкидыш… Врачи сказали, что детей больше не будет. Потом его ранили еще раз, тяжело. Тогда он и встретил твою маму…
Аня дернулась, как от удара. Ей стало трудно дышать, она судорожно нажала кнопку на дверце, но стекло не сдвинулось.
– Он приехал после госпиталя, все мне рассказал. – Голос Мадины стал еще тише. – Я сказала, что он свободен и может решать сам. Я и так не хотела жить, а если бы он ушел, мне было бы легче решить эту проблему. Но он остался…
А потом, когда мы уже уехали во Францию, я тут прошла обследование, и врачи сказали, что шанс есть, но очень маленький. Я долго лечилась. И Арсений все-таки родился. Правда, больше детей уже точно не будет. Вот почему мы все с ума сходим… Ты прости нас, Анечка, прости, если сможешь! – Она цепко схватила Анину ладонь горячими пальцами.
– Да ладно, – пробормотала Аня, пытаясь высвободить руку. – Я уже все сказала. Не надо меня уговаривать.
– Я не уговариваю. – Мадина беззвучно заплакала. – Я умоляю тебя, не держи зла на отца…
– Он мне не отец. – Аня упрямо сжала губы. – Он Арсению вашему отец, а мне никто.
– Ну хорошо, девочка, ты только не сердись, умоляю…
Лариса следила за солнечным бликом, который полз по желтой стене. Он косо перемещался вверх, отражаясь от распахнутой створки окна, – день неожиданно выдался по-летнему жаркий.
– Ну, ты бы хоть фрукты ела, – жалобно причитала Нателла, умоляюще глядя на подругу. – От тебя уже половина осталась!
– Ничего, – равнодушно отозвалась Лариса, – мне просто не хочется. Наверное, от лекарств. Вот кончат колоть, буду есть.
– Ну ладно, – неожиданно успокоилась Нателла. – А Машка-то была сегодня? Она вроде говорила, что собирается к тебе.
– Нет, не была, – все тем же ровным тоном отвечала Лариса. – Она говорила, в МВД пойдет и в Интерпол. Туда же, наверное, не так просто попасть?
– Машка попадет! – с удовольствием сказала Нателла. – У меня в МВД парень знакомый есть, я ему звонила, он сказал, что проведет и отведет куда надо.
– Скорей бы, – без выражения сказала Лариса. – Может быть, они помогут?
– Ларочка, ты не уходи в себя! – Нателла наклонилась над подругой. – Я тебя не узнаю, ты какая-то вообще никакая!
– Да, никакая, – послушно согласилась Лариса. – Я никакая, это правда. Из меня воздух выкачали. Я посплю, ладно? А ты иди, Нателлочка, иди домой.
Она закрыла синеватые веки, устало сложила руки на одеяле.
Нателка готова была зареветь и только нечеловеческим усилием воли, совсем ей не свойственным, не сделала этого. Он пошуршала пакетами, выкладывая в тумбочку виноград, персики, сок. Забрала то, что было принесено вчера, – нетронутое. Потопталась у двери и тихо вышла.
Метаморфоза, которая произошла с Ларисой, ее не просто поразила. Нателка даже не представляла, насколько важной была для нее постоянная поддержка Ларисы, ее уверенность в себе, ее умение справляться с проблемами.
Сейчас подруга была совсем не похожа на себя, и от этого Нателле стало страшно, как не было страшно никогда в жизни. Из-под нее словно выбили твердый надежный пол, и отныне ей предстояло шагать по зыбкой, словно студенистой поверхности. Представить, что она в какой-то момент жизни окажется сильней и спокойней, чем Лариса, она никогда бы не могла. Само собой разумелось, что Лариса сильная, а она – слабая, что Лариса может все, а она – только то, что может…
Теперь все перевернулось. И Нателла чувствовала, что она должна стать опорой подруге, но не понимала, как сможет это сделать.