На мгновение она перестала дышать и замерла от наслаждения.
— О, Дэниел! — смогла лишь выдохнуть она.
Он держал ее в руках, пока она приходила в себя. Наконец ее дыхание стало ровным, и Эрин подняла глаза, чтобы взглянуть на него. Ее глаза были полны чувственного удовлетворения, рука скользнула по его груди и животу к поясу его джинсов.
Дэниел едва смог сдержать стон, и, преодолевая основные инстинкты, он накрыл ее руку своей.
— Не сегодня, — сказал он. — Ты не готова, — ответил он на немой вопрос в ее глазах.
Она вырвала свою руку.
— Я не ребенок!
— Я этого никогда не говорил, но факты остаются фактами. Ты юная, а я нет. Тебе будет больно в первый раз.
— Я определенно на это рассчитываю, — ровно произнесла она.
Дэниел сел.
— Надо одеться. Тебе пора отправляться в твою постель, а мне в свою, — сказал он, хотя и был уверен, что заснуть сегодня не сможет.
Эрин особенно не торопилась, поэтому он взял ее свитер и натянул на нее через голову. Она сузила глаза, глядя на него.
— Ты один из тех мужчин, которые дразнят, а потом не дают обещанное? — спросила она с вызовом.
На несколько секунд ее обвинение заставило его онеметь.
— Нет, я просто рационален и стараюсь быть джентльменом, хотя с тобой это чертовски трудно. А теперь одевайся, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.
Издав возглас возмущения, она подняла оставшуюся одежду и быстрыми шагами направилась к ванной.
Дэниел остановил автомобиль у входа в отель.
— Ты была прекрасна сегодня, — сказал он.
Эрин отвернулась.
— По всей видимости, недостаточно прекрасна, — прошептала она.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что немного обидно быть единственной, кто… — она опустила голову, — кто перевозбудился.
Он уставился на нее, а потом посмотрел на небеса, как будто бы прося у них помощи. Все ругательства, которые он когда-либо слышал, пронеслись у него в голове. Дэниел сосчитал до десяти и повернулся в ней.
— Ты что, серьезно думаешь, что я не был возбужден?
Она пожала плечами.
— Недостаточно, чтобы…
Чуть слышно ругаясь, он притянул ее к себе и поцеловал. Это был необычайно чувственный, сексуальный поцелуй, который открывал лишь верхушку айсберга его желания. Он взял ее руку и поднес ее ко все еще напряженным чреслам.
— Как ты считаешь, такого возбуждения достаточно или нет? — спросил он, понизив голос.
Она удивленно посмотрела ему в глаза.
— Я так хочу войти в тебя, — прошептал Дэниел ей. — Но не хочу сделать тебе больно. Мы не должны торопиться, — сказал он и поднял руку, чтобы погладить ее волосы. — Я не буду подниматься к тебе, потому что, если окажусь рядом с кроватью, не смогу сдержаться, — он прижал свои губы к ее губам. — Сладких снов.
— Не нужно нервничать, — сказал Дэниел успокаивающе пожав руку Эрин, пока его внедорожник стоял на перекрестке. — Большинство членов моей семьи — люди очень дружелюбные..
— Я в этом уверена, — сказала Эрин. — Просто я ужинаю с бывшей принцессой Эммой, а в Алтарии ее так сильно любят. Там она как легенда.
— Как далеко мы ушли, когда ты перестала называть меня «Ваше Величество», — сказал он, дразня ее.
Эрин прикусила губу.
— Вы абсолютно правы, сир. Примите мои извинения за то, что не оказала Вам должного почтения.
— О, нет, только не начинай все сначала. Я пошутил.
— Но Вы сделали важное замечание, — сказала она и была вынуждена добавить: — Сир.
Дэниел свернул на обочину, остановил машину и прижал Эрин к себе. Он поцеловал ее так, чтобы напомнить обо всем, что у них было, и намекнуть на то, чего еще не было, но непременно будет. А затем отстранился от нее.
— Я так думаю, мы уже прошли этап, когда можно было называть меня «сир», — сказал он скорее утвердительно, чем вопросительно.
Она медленно кивнула.
— Думаю, да. Но что мы будем делать, когда прибудем в Алтарию?
— С этим мы разберемся позже, — сказал он ей и завел машину.
Эрин могла лишь кивнуть. Она чувствовала острую боль в груди, думая о том, как их отношения должны будут измениться, когда Дэниел окончательно переедет в Алтарию.
Дэниел свернул на длинную подъездную дорогу, ведущую к прекрасному большому особняку красного кирпича георгианской эпохи.
— Дом, милый дом, — грустно сказал он.
— Он такой красивый и такой большой, — восхищенно произнесла Эрин.
— Мои родители хотели иметь большую семью и большой дом.
— Сколько же у них детей? — спросила Эрин.
— Они воспитали девять детей, — сказал он и остановил машину перед домом. — А почему ты спрашиваешь?
— Просто пыталась представить себе, каково это — иметь столько братьев и сестер? Никогда не будешь чувствовать себя одиноким.
— Никогда не будешь один, — поправил он ее сухо. — И я бы не променял никого из них на все королевские сокровища Европы, как и мои родители.
Им открыла дверь экономка. Эрин поразилась размеру холла, огромной люстре, красивой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
Эмма Розмэри Коннелли вошла в фойе, как всегда держась с врожденной элегантностью и грацией. Она с любовью посмотрела на своего старшего сына.
— А вот и ты, — сказала она, и Дэниел обнял ее. — В последнее время мы мало тебя видим.
— Готовился к новой работе, — сказал ей Дэниел.
— Конечно. Я знаю, что больше никогда не увижу тебя, когда ты уедешь в Алтарию.
— Никогда? Ты преувеличиваешь. Папин самолет вполне может перелететь Атлантику, — сказал Дэниел и подмигнул Эрин. — Ну и насколько я понял со слов Эрин, народ Алтарии был бы очень рад визиту бывшей принцессы Эммы.
Эмма переключила свое внимание на Эрин.
— Простите меня. Я должна была сразу поприветствовать вас. Мой сын, как всегда, неисправим. Это у него исключительно со стороны отца. Я долгие годы пыталась сделать его более цивилизованным, но что может сделать мать? — сказала она нежно. — Ваша стойкость достойна похвалы. Я боялась, что упрямство Дэниела заставит вас вернуться в Алтарию на первом же обратном самолете.
Приятно удивленная открытостью Эммы, Эрин не могла сдержать смеха.
— Спасибо за ваше доброе приветствие. Должна признаться, что выполнение моего задания стало возможным только после долгих переговоров. Дэниел очень непреклонный человек.
Эмма широко улыбнулась.