– Виктор Палыч!
– Привет, Валюша! Где обещанная девица? – он окинул взглядом очередь и тут приметил Мотьку.
– Это ты, что ли?
Мотька вскочила.
– Ты Корбут? – спросила Валюта.
– Я!
– Так-так, – продолжал разглядывать Матильду Виктор Павлович под завистливыми взорами очереди. – А повернись-ка, так.. Что ж, типаж хороший, ничего не скажешь, а что умеешь? Петь? Танцевать? Впрочем, это неважно… А, кстати, сколько тебе лет?
– Пятнадцать! – чуть-чуть соврала Мотька, которой до пятнадцати не хватало двух месяцев.
– Что? – расхохотался он, как гиена. – Малолетка? Валюша, ты в своем уме? Что ты мне предлагаешь?
Я в такие игры не играю. Все! Вали, девочка, отсюда! Рано тебе еще.
Он быстро прошел к двери, ведущей в следующую комнату. Валюша побежала за ним.
Все произошло так стремительно, что Мотька осталась стоять с открытым ртом.
– Кто это? – спросила я у очереди.
Потрепанный мужчина пожал плечами.
– Наверное, какой-то новый.., режиссер или продюсер, их теперь развелось как собак нерезаных! Раньше, бывало, всех режиссеров в лицо знаешь, а нынче… – он махнул рукой. – Вам, девушки, и впрямь лучше уйти отсюда. Кроме хамства, ничего не дождетесь. В вашем возрасте лучше подальше от хамов держаться.
Глаза Матильды были полны слез. Я схватила ее за руку.
– Идем отсюда! Дура!
Мотька покорно пошла за мной.
– Дура! – повторила я. – Да это же какая-то шарага! Невесть чем тут занимаются, а ты… Сама посуди, почему нельзя в кино или в спектакле малолетку занять?
А? Хорошее, значит, кино!
– Ой, Аська, ты права. Мне еще Олег говорил, что это шарашкина контора… Но ты же видела, сколько там народу! И все надеются…
– Им уже только надежда и остается! А ты… Забыла, что тебе Лутовинов обещал? И вообще…
Тут вдруг Мотька вырвала руку, подпрыгнула и захлопала в ладоши.
– Ура! Аська, ура! Мы едем! Едем, понимаешь?
– А ты сомневалась?
– Ну, не то чтобы…
– Я ж говорю – дура!
* * *
И вот настал день отъезда. Накануне Мотька поехала к своей маме – прощаться. Александра Георгиевна ждала ребеночка и в аэропорт решила не ехать. Мотька взяла с собой Лику, которая шила для Александры Георгиевны два платья. Мотькина мама была до смерти рада, что дочка будет не одна. Лика за это время съездила домой, в Питер, привезла свои вещички и водворилась у Мотьки.
А через два дня ей предстояло первое занятие с Лерой, известным модельером, а еще, как и обещал Лутовинов, Лика должна была начать работу над костюмами для какого-то малобюджетного фильма. Ей, правда, обещали за них заплатить. Так что Лика, можно считать, была устроена. И Мотька тоже радовалась. Без меня ей было бы очень тоскливо.
В аэропорт нас отвез Олег. Кроме него, поехали еще тетя Липа и Костя с Митей.
Внезапно я почувствовала, что все, кончилась моя московская жизнь, и мне захотелось в Париж, жутко захотелось увидеть снова деда, Ниночку… Странно, еще вчера мне было так жаль покидать Москву… И тут же я поняла: мне страстно захотелось в Париж, потому что я не люблю прощаться!
Но ничего не попишешь. Тетя Липа всплакнула, Олег с Мотькой отошли в сторонку, а Митя вдруг сказал:
– Ася, мы вот с Костей говорили… Ты не думай, ничего не кончилось…
– Ты о чем?
– Оттого, что мы…, поступили, ничего не кончилось, так и знай!
– Да! – пылко подхватил Костя. – Мы столько вместе.., испытали, что… Такое не забывается!
Ну вот, а взрослые говорили… Ничего они в дружбе не понимают!
– И ты всегда можешь на нас рассчитывать! – добавил Митька.
Я встала на цыпочки и поцеловала его в нос. А потом и Костю.
– Аська, Аська, наш рейс объявили! – завопила Матильда.
Вот и все! Пора!
* * *
Мы прошли таможню, сдали вещи в багаж, помахали на прощание провожающим и направились к паспортному контролю. Прошли его и очутились уже за границей.
И вдруг я заметила, что Мотька несколько раз перекрестилась.
– Ты чего? Лететь боишься?
– Вообще-то не очень, но…
– Но что? – насторожилась я.
– Понимаешь, мне все не верится, что я действительно попаду в Париж.., и в Италию! Это как чудо!
– Ладно тебе! Попадешь, еще как попадешь.
– А кто нас встречать будет?
– Ниночка, наверное. Деда сейчас нет в Париже.
– Ой, а сколько лету до Парижа?
– Часа три!
– Да? – удивилась Мотька. – Как до Тель-Авива.
А я думала, Париж ближе!
И вот мы уже сидим в накопителе, разглядываем своих попутчиков. Напротив нас сидят две монахини в черном.
– Аська, а зачем монахиням в Париж ехать?
– Понятия не имею!
Я посмотрела на монахинь. И вдруг лицо одной из них показалось мне знакомым.
– Матильда, – прошептала я, – глянь, вон та монахиня, слева, что помоложе…
– Ну и что с ней?
– Мне почему-то знакомо ее лицо. Только не очень пялься на нее.
Матильда из-под ресниц глянула на монахиню.
– Тебе она, может, и знакома, а мне – нет! Скорее всего просто на кого-то похожа.
– Наверное, ты права.
Я постаралась не смотреть на монахиню, не думать о том, кого она напоминает, но мне это не удавалось.
И вдруг я встретилась с ней взглядом, и, могу поклясться, в ее глазах мелькнуло смятение. И она поспешила отвернуться. Очень интересно.
– Аська, – шепнула Мотька, – а она, похоже, тебя знает!
– Мне тоже так показалось, – шепнула я в ответ и вновь глянула на нее. Но ее не было на месте. Куда ж она могла деваться из накопителя? Я огляделась и заметила, что она о чем-то говорит с женщиной, держащей на руках маленькую девочку. Но я видела сейчас только ее спину. Итак, она тоже узнала меня и чего-то испугалась.
– Интересно, откуда я ее знаю?
– А у тебя есть знакомые монахини?
– Конечно, нет!
– Может, кто-то из знакомых постригся в монахини? Сейчас это модно, даже среди артисток! Скорее всего какая-нибудь артистка из тети Татиного театра…