- Стыдновато. А что делать? Графоманский инстинкт. А подруги хоть и злятся, но дружить со мной продолжают. Так что тебе надобно, старче?
- Пожалуй, я бы выбрал опера из ГУВД.
- А сюжет подаришь? – нахально поинтересовалась Ольга. – Ты мне, между прочим, обещал.
- Ничего я тебе не обещал, - возмутился Никита. – Не выдумывай!
- Ты сказал: «Давай хотя бы доживем до его окончания». Сюжета, в смысле.
- Вот если доживем, тогда посмотрим. А если ты мне не поможешь, то, может, и не доживем. Во всяком случае, я. Тогда и сюжета никакого не будет.
- Резонно, - вздохнула Ольга. – Придется помочь.
Она достала записную книжку и принялась терзать телефон. Покончив с переговорами, за время которых Никита приговорил полкоробки шоколадного печенья, Ольга торжествующе повернулась к нему.
- Короче, двигай прямо сейчас к Галине. Это оперова жена. Только учти, если ты хотя бы заикнешься Ивану обо мне, пиши пропало. Так что до Ванькиного возвращения с работы вам надо будет сочинить легенду.
Времени было в обрез, а ехать пришлось через весь город, с севера на юг. Майор милиции Иван Логунов, старший оперуполномоченный убойного отдела ГУВД, жил в страшноватой пятиэтажке недалеко от Московского проспекта. Никита в который уже раз подивился тому обстоятельству, насколько Питер похож на неряху, которая надевает под брюки рваные колготки – пока не разденешь, не увидишь. Стоит сойти с Невского, и попадешь в лабиринт жутких дворов-колодцев. А чуть в стороне от солидного «позднего Сталина» - одинаковые коробки «хрущоб».
Дверь ему открыла женщина лет тридцати, похожая на Ольгу, как сестра – такая же невысокая, чуть полноватая, зеленоглазая, только не шатенка, а брюнетка с мелированными концами коротких волос.
- Вы Никита? – спросила она сочным контральто. – Проходите, думать будем.
За чаем они перебирали всех своих знакомых, пытаясь найти хотя бы одного общего, чтобы на него можно было сослаться без риска засветить мадам Погодину. Ничего не получалось. У Никиты вообще было не так уж много знакомых в Питере. В который раз они прошлись по всем родственникам, друзьям и сослуживцам. Когда дело уже стало казаться безнадежным, Галина поинтересовалась, где Никита жил раньше.
- Я служил на границе. На китайской, финской, афганской.
- Так вы были пограничником? – почему-то обрадовалась Галина. – А у меня брат троюродный тоже пограничник. Правда, мы с ним так редко видимся, что я про него даже и забыла. Его Павел зовут. Новицкий. Не знаете такого? Он тоже где-то в Средней Азии служит.
- Новицкий? – Никита даже не особо удивился. – Я знаю одного Павла Новицкого, он бывший пограничник, служил в Таджикистане, но сейчас он начальник охраны в банке. Здесь, в Питере.
- Знаете, мы лет пять не виделись, - смутилась Галина. – У вас есть его телефон? Может, вы ему позвоните и спросите… ну, он это или не он?
Никита позвонил, и, к великому его облегчению, Павел оказался тем самым. Он передал сестрице привет и позволил сослаться на него, если Иван поинтересуется, откуда Никита взялся.
Майор запаздывал, Никита чувствовал себя неловко, но Галина не позволила ему уйти: надо – значит, надо. Тем более, если его прислала Ольга.
Наконец появился Иван – среднего роста, подтянутый, темноволосый, но с заметной проседью. Никите он сначала показался каким-то хмурым, сердитым, но, приглядевшись, он понял, что такое впечатление создают глаза майора – глубоко посаженные, темно-серые. Да и одежда в серых тонах способствовала.
Галина представила мужу Никиту как друга своего троюродного брата.
- Сначала ужин, а дела потом, - непререкаемо изрек Иван. – А где Алена?
- В кино пошла с Мишкой. Это наша дочь, - пояснила Галина Никите.
- Большая?
- Да нет, только десять будет. Но жених уже есть.
После ужина Галина ушла в комнату, оставив мужчин обсуждать дела. Стараясь ничего не пропустить и не перепутать, Никита рассказал Ивану обо всем произошедшем, начиная с 3 августа. Иван хмурился.
- Начнем с того, Никита Юрьевич, что сокрытие преступления уголовно наказуемо, - вздохнул он, закуривая. – Я имею незаконную виду эксгумацию и вскрытие тела.
- Извините, Иван Николаевич, но давайте посмотрим здраво. Все это делалось совершенно неофициально. По факту смерти уголовное дело вообще не заводилось. Если бы я или Зименков сунулись в милицию с одними подозрениями, нас бы просто высмеяли. Я, кстати, пытался обратиться в милицию, когда машина сбила Дмитрия. Меня там и слушать не стали. Да, так вот, если б мы пришли с этим заключением об отравлении, в первую очередь влипли бы сами. И патологоанатом. Разве нет?
- Вероятно, - вынужден был согласиться Иван. – Ладно, давайте сделаем так. Жена Бессонова подала заявление о розыске?
- Да.
- Я поговорю с начальством. Если возражений не будет, возьмем дело под свой контроль. Причину какую-нибудь придумаем. Я сам узнаю о результатах вскрытия Муращенко. Если ее действительно отравили, как вы предполагаете, тогда, возможно, придется сделать эксгумацию тела Барсуковой. Будем с вами на связи. Только прошу вас, не делайте глупостей. Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Эта ваша идея выманить Бессонова на живца, как вы говорите, очень опасна.
* * *
Логунов позвонил Никите уже на следующий день.
- Вы были правы, Никита Юрьевич, Анну Муращенко действительно отравили. Препарат растительного происхождения, вызывает обширный инфаркт со всеми клиническими симптомами. Обнаружить его можно только при помощи специальных реактивов. Если б мы настоятельно не попросили, никто бы такой анализ делать не стал – слишком дорого, да и причины особой не было. Короче, по факту возбудили уголовное дело, и мы забрали его себе. Вас обязательно вызовет к себе следователь, а пока у меня к вам большая просьба, раз уж вы так успешно начали заниматься частным сыском. Съездите в больницу к Зименкову, поговорите с ним. Когда люди выздоравливают, на них часто нападает болтливость. Глядишь, вспомнит что-нибудь важное. Например, о наезде. Какая была машина или еще что.
К Диме Никита поехал после обеда. Его перевели в общую палату, и на него действительно, как и предполагал майор, напала страшная болтливость. Они проговорили часа полтора, но ничего дельного узнать не удалось. Больше, чем Дима уже рассказал Никите, он вспомнить не смог.
Света изнывала от любопытства, но Никита, памятуя о том, как она сердилась на него, помалкивал. На похороны Анны они не пошли и о том, как все прошло, узнали от Кирилла Федоровича.
- Папа сказал, что Галка была в ударе. Отпевали в церкви, хотя тетя Аня туда ходила только раз в год, куличи святить. А на поминках все было постное, потому что среда, и ни капли спиртного. Представляешь, как народ реагировал?
- В принципе, все правильно…