Вернувшись домой, он застал Кэтрин у дровяной питы, на которой в громадной кастрюле тушилось мясо. Электричества не было, и сполохи огня, пробивавшиеся сквозь заднюю стенку печи, озаряли комнату оранжевым мерцанием. Салли и ее дочки чистили картошку, сидя на диване. В кресле Кэтрин спала, открыв рот, старая миссис Потифер. Ее серенький карликовый пудель Тотси, сидевший рядом на полу, мгновенно невзлюбил Кардинала и начал дрожать всем телом. В двух кухонных креслах разместились увесистые тела супругов Уолкоттов, живших через дорогу. Они сидели очень прямо, как пара кукол-близнецов, у каждого упиралась в живот книжка в бумажной обложке, и очки у каждого надежно держались на длинном шнурке.
— В нашей части города нигде нет света, — сообщил мистер Уолкотт вошедшему Кардиналу.
— Я знаю. На шоссе просто хоть глаз выколи. В такой дождь вряд ли они скоро починят.
— Мы держались сколько могли, — добавила миссис Уолкотт и, повернувшись к мужу, сказала: — Я же тебе еще в прошлом году говорила: давай купим дровяную печку. Но нет, у тебя, видите ли, были другие идеи.
— Я тебе тогда сказал, что они слишком дорого стоят. Мы не можем себе позволить в один и тот же год провести отпуск в Доминиканской Республике и купить такую печь.
— Ты не так сказал. Ты сказал: «Давай это обдумаем. Подождем распродаж». А потом ты, конечно, уже больше об этом не заговаривал.
— Давай, выставь меня идиотом. Милое дело. Если от этого тебе лучше…
Кардинал расстегнул куртку, но, подумав, не стал ее снимать. В гостиной было жарко, но в остальных комнатах температура не отличалась от уличной.
— Может быть, отодвинем ее? — Он указал на занавеску, которую Кэтрин повесила на веревку для сушки белья, отгородив переднюю часть комнаты. — Тогда тепло будет распределяться равномернее.
— Пойди и посмотри сам, — предложила Кэтрин.
Кардинал пробрался мимо вытянутых ног мистера и миссис Уолкотт, проигнорировав сердитое рычание Тотси, и шагнул за занавеску.
— Ну, теперь доволен? — Его отец взирал на него из глубины кресла Кардинала под названием «Лентяй», поверх которого лежал красный спальный мешок. — Наконец-то вышло по-твоему. Можешь собой гордиться.
Кардинал улыбнулся.
— Я рад тебя видеть, папа, вот и всё. Не хотел, чтобы ты там замерзал в одиночестве. Но эта занавеска не пропускает к тебе тепло. Может, ее ненадолго приоткрыть?
— Не трогай. Честно говоря, я не очень понимаю, почему мне не разрешают помереть в моем собственном доме.
— Папа, это же не навсегда. Подожди, пока не кончится ледяная буря.
— Посмотрим, как тебе это понравится, когда сам станешь стариком. Да я себя и не считаю стариком, если хочешь знать. Летом проходил мимо дома престарелых, увидел этих старушек, которые там сидят во дворе, и подумал: вы только поглядите на них! Неужели мне столько же лет? По-моему, мне сейчас столько же лет, сколько было всегда, вот разве что эта дурацкая история с сердцем не дает мне делать то, что я хочу.
— У тебя есть все, что нужно? Принести тебе что-нибудь?
— А что мне еще может понадобиться, по-твоему? У меня тут книжка, спальный мешок, катетер…
— Что?
— Я шучу, Джон.
— Может быть, нам поселить тебя в комнату Келли?
— Пусть там поселится кто-нибудь еще. Мне и тут неплохо. И сидя мне лучше дышится. Удивительно, как все повторяется.
Кардинал вопросительно посмотрел на него.
— Вспомнил отца. У него были такие же проблемы с сердцем. Тогда еще не было от этого лекарств. Но я помню, что он имел обыкновение сидя спать в гостиной. Теперь понимаю, почему.
— Ясно. Но ты мне сразу скажи, если захочешь перебраться в комнату Келли.
Кардинал уже собрался уходить, но отец, подняв руку, остановил его:
— Да, насчет доктора Кейтс, Джон… Жуткая история. У нее же все было впереди. Надеюсь, ты поймаешь того, кто ее убил.
— Мы над этим работаем.
— По-моему, она была умница. И хороший врач.
— И ты это говоришь? Ты же на нее тогда страшно разозлился.
— Помню, помню. Что ж, иногда я не очень-то хорошо соображаю.
Потом они расселись вокруг печки, словно в лесу вокруг костра, — все, за исключением Стэна Кардинала, — и стали вспоминать разные погодные аномалии прошлого. Уолкотты вспомнили, как однажды зимой, в О'Харе, три дня подряд лил дождь, дул свирепый ветер и они промокли до нитки, — или это было в Ла-Гуардии, два дня подряд? Миссис Потифер вспомнила, как в пятидесятые годы она плыла на корабле по Северной Атлантике и попала в ужасный шторм.
Колеблющееся пламя бросало на их лица янтарные отблески и бурые тени. В своих многочисленных свитерах и длинном клетчатом шарфе Кэтрин была прекрасна. Когда она обращалась к нежданным гостям, на лице у нее было выражение беспредельного участия, и Кардинал знал, что она счастлива. Разговор иногда прерывался голодным ревом печи, когда Кардинал открывал дверцу, чтобы подкинуть дров. Ледяной дождь барабанил в стекла. То и дело слышался страшный треск ломающейся ветви, и каждый раз все подпрыгивали и издавали восклицания, словно зрители футбольного матча после забитого гола.
Кардиналу и Кэтрин пришлось спать с открытой дверью, чтобы в спальню шло как можно больше тепла из гостиной. И даже несмотря на это Кардинал надел теплые брюки. Кэтрин, свернувшись калачиком, спала рядом, но он долго не мог уснуть, думая об отце, а потом о Поле Лароше. Теперь он был уверен, что Ларош — это и есть Ив Гренель. Неизвестно, действительно ли он убил министра Рауля Дюкетта, но Мадлен Ферье наверняка убил именно он — чтобы сохранить тайну своего прошлого. И Майлза Шекли тоже убил он. И Уинтер Кейтс убил он. Он вспомнил фотографию в кабинете Лароша, где хозяин кабинета был запечатлен вместе с премьер-министром, оба были в охотничьих костюмах. Отсюда может тянуться ниточка к Брессару. Но в суде все это будет доказать очень непросто.
Среди ночи его разбудил какой-то звук, но он не сразу понял, что это. Упала еще одна ветка? Перегорел трансформатор? Он лежал неподвижно, прислушиваясь. Странный высокий звук раздавался из соседней комнаты: полустон, полукрик. Кардинал встал, накинул халат, взял фонарь, стоявший на столике, и направился в гостиную.
Угли в печи отбрасывали красноватые отблески на лица спящих: в одной части комнаты лежали в громадном спальном мешке Салли и ее две дочери, в другой — супруги Уолкотт. Миссис Потифер поместили в комнату Келли, там был керосиновый обогреватель. Кричал его отец — придушенным голосом звал на помощь Кардинала, который быстро обогнул тела спящих и метнулся за занавеску.
Отец наполовину вывалился из кресла и лежал, перегнувшись через подлокотник. Кардинал усадил его как следует и почувствовал, что отец весь в поту. Лицо у него было скользкое на ощупь и бледное.
— Где твои таблетки? — спросил Кардинал, шаря вокруг лучом фонаря. — Папа, где твои таблетки?