Его отпускали. Палли отодвинул стул и поднялся на ноги. Выйдя из коридора вместе с ди Гьюра и пройдя под воротами дома Дочери, Кэсерил обнаружил, что его эскорт так и следует за ним по улицам Кардегосса, и удивился.
— Разве вы не должны вернуться на совет? — спросил он, когда они свернули с площади на улицу.
— Ди Джеррин расскажет мне обо всём, когда я вернусь, — ответил Палли. — Я хочу доставить тебя к воротам Зангра в целости и сохранности. Я не забыл твой рассказ о бедняге ди Санде.
Кэсерил оглянулся на двух молодых офицеров. Ох. Так вооружённая охрана была не для Палли, а для него. Он решил не обсуждать этот вопрос и поинтересовался:
— А кто самый вероятный кандидат для представления Орико? Ди Джеррин?
— Я выберу его, — ответил Палли.
— Он, похоже, пользуется уважением в вашем совете. У него есть в этом свой интерес?
— Может быть. Но в случае назначения его генералом он собирается передать должность провинкара своему старшему сыну, чтобы полностью посвятить себя ордену.
— О! Это как раз то, что должен был сделать Мартоу ди Джиронал по отношению к ордену Сына.
— Точно. Слишком много постов, и как можно служить хоть на одном из них с полной отдачей?
Они взобрались на холм, петляя по выложенным булыжником мостовым города. Узкие улочки с торговыми рядами сменились просторными богатыми кварталами. Кэсерил снова вспомнил о ди Джиронале, проходя мимо его дворца. Если проклятие искажает и извращает добродетель, что именно оно исказило в Мартоу ди Джиронале? Может быть, любовь к семье, которая переросла в преследование всех, кто к ней не относится? Его доверие к брату Дондо наверняка не раз обращалось в слабость и приводило к поражению. Возможно.
— Ну… надеюсь, разум восторжествует.
Палли сморщился.
— Двор сделал из тебя дипломата, Кэс.
Кэсерил слабо улыбнулся в ответ.
— Я не могу даже сказать, что сделал из меня двор… Ой! — Он метнулся в сторону, когда один из воронов Фонсы вдруг сорвался с крыши и с отчаянным криком камнем бросился вниз, к нему. Птица уселась на мостовую возле его ног, каркая и хлопая крыльями. За ней последовали ещё две. Один ворон уселся на отведённую в сторону руку Кэсерила и, крепко вцепившись в рукав когтями, кричал и раскачивался из стороны в сторону. В воздухе закружилось несколько чёрных перьев.
— Проклятые птицы! — Кэсерил уже начал думать, что вороны потеряли к нему интерес, но вот вам, пожалуйста, они снова здесь со всем своим восторженным энтузиазмом!
Палли, со смехом отскочивший назад, посмотрел наверх.
— Пятеро богов, их что-то встревожило. Над Зангром вьётся целая стая. Смотри, они кружат над замком!
Ферда ди Гьюра приставил ладонь ко лбу и посмотрел туда, куда указал Палли. Там носились вихрем тёмные пятнышки, словно туча чёрных листьев, поднятая ветром. Его брат Фойкс зажал руками уши — вороны продолжали громко каркать у ног — и повысил голос:
— Вот это шум!
Это не священный транс у птиц, понял Кэсерил, они в панике. Сердце заледенело в груди.
— Что-то не так. Скорее!
Для бега в гору у него практически не было сил. И когда они добрались до конюшен, он прижимал руку к разрывавшемуся от боли животу. Над головой его кружились птицы. Сквозь неумолчное безумное карканье воронов едва слышались человеческие крики.
Грум из зверинца, шатаясь, кружил по двору возле входа, плача и крича; по лицу его текла кровь. Двое гвардейцев Тейдеса в баосийской форме стояли около двери зверинца с мечами наголо, удерживая трёх гвардейцев Зангра, которые нерешительно топтались перед ними, также обнажив клинки, но не отваживаясь вступить в схватку. Вороны выказывали отвагу, граничившую с отчаянием. Они неуклюже пытались царапать и бить клювами баосийцев. Баосийцы, отбиваясь, проклинали их. Две кучки чёрных перьев лежали на камнях — одна неподвижная, другая ещё вздрагивала.
Кэсерил бросился к дверям, рыча:
— Что тут, во имя Бастарда, происходит?! Как вы осмелились поднять руку на священных птиц?
Один из гвардейцев направил на него меч.
— Назад, лорд Кэсерил! Вам нельзя входить! У нас приказ принца!
Губы Кэсерила побелели от ярости, он оттолкнул меч замотанной в плащ рукой и вырвал его у баосийца.
— Отдай сюда, дурак! — Он бросил меч на камни возле гвардейцев Зангра и Палли, побледневшего от ужаса при виде того, как его безоружный друг бросился на клинок. Меч с лязгом упал, и Фойкс наступил на него ногой и прижал своим внушительным весом, хмуро оглядываясь по сторонам. Кэсерил повернулся ко второму баосийцу, опустившему меч. Тот, пятясь, быстро прокричал:
— Кастиллар, мы делаем это, чтобы защитить жизнь рея Орико!
— Делаете что? Орико там? О чём это вы?
Кошачий рык, донёсшийся изнутри и перешедший в вой и стон, заставил Кэсерила развернуться. Он предоставил растерянных баосийцев гвардейцам Зангра, приободрившимся и почувствовавшим силу, и бросился в тёмный коридор зверинца.
Старый немой грум стоял, согнувшись, на коленях, из его рта вырывались путающие, похожие на вой звуки. Он прижимал к лицу руки без больших пальцев, из-под них тонкой струйкой текла кровь. На звук шагов Кэсерила он поднял голову; испачканный кровью его рот скривился, и он снова застонал. Бегом миновав клетки с медведями, Кэсерил заметил две неподвижные туши с торчавшими из мокрого от крови меха стрелами. Дверь клетки с веллами была распахнута, животные лежали на жёлтой соломе, глядя в пространство широко раскрытыми застывшими глазами. У них были перерезаны горла.
В конце коридора он увидел принца Тейдеса, который поднимался на ноги над распростёртым телом пятнистой кошки. Принц оттолкнулся от земли окровавленным мечом и опёрся на него, тяжело дыша. Он дико и возбуждённо озирался. Тень нависала над ним, как полуночная грозовая туча. Увидев Кэсерила, он свирепо оскалился.
— Ха! — выкрикнул он.
Капитан баосийцев выглянул из птичника, заметив приближение Кэсерила. В руке его ещё была зажата маленькая пёстрая птичка со свёрнутой шейкой. Кучки разноцветных перьев — мёртвые и умирающие птицы всех размеров — усеивали пол клетки; некоторые ещё беспомощно трепыхались.
— Остановитесь, кастиллар… — начал капитан.
Но слова застыли у него на устах, когда Кэсерил схватил его за тунику и сильным рывком швырнул на пол, под ноги бежавшего позади Палли. Тот бормотал на ходу:
— Бастард плачет. Бастард плачет…
Палли всегда бормотал эти слова в бою, когда меч его без устали поднимался и опускался на вражеские головы, а дыхания на крик уже не хватало. Кэсерил отлично помнил это по Готоргету.
— Взять его, — бросил Кэсерил через плечо и зашагал к Тейдесу.