— В конечном счете, все мы умрем, — сказал Эдам.
— Большинство людей умирает в преклонном возрасте, а не перед тем, как у них появляется шанс жить полной жизнью, — возразила Эмбер. — Тебе ли говорить об этом! Вдумайся, чем ты занимаешься — каждый день смотришь смерти в лицо. Я не желаю обсуждать это. Спасибо за помощь. До свиданья.
Эдам не сдвинулся с места.
— Вирджиния, я просила не беспокоить меня. На следующей неделе у нас запланировано посещение больницы, вот тогда и встретимся. — Эмбер повернулась и быстро скрылась в своей комнате. Захлопнув дверь, она прислонилась к ней спиной. Она пережила смерть Джимми, а теперь его мать делает все, чтобы вмешательством в ее жизнь вызвать у нее стресс! И о чем думал Эдам, умышленно провоцируя Вирджинию? Или он действительно имел в виду, что когда-нибудь они сблизятся?
От этой мысли у Эмбер закружилась голова. Разве у них может быть общее будущее?
Однако поддержка Эдама явилась для нее приятной неожиданностью. Сможет ли она заставить его уйти из пожарного депо?
Вряд ли. Он любит свою работу. Разве можно представить себе, что кто-нибудь попытается отговорить ее от преподавания, предложив стать бухгалтером, например? Об этом не может быть речи.
Эмбер легла на кровать, пытаясь привести мысли в порядок.
— Эдам прав, — тихо произнесла она, поглаживая живот. — Когда-нибудь я захочу выйти замуж.
И ее избранник будет похож на Эдама, но он не будет пожарным.
— Только… мне страшно влюбляться, — призналась она себе.
Слишком рано думать о браке. Но, как был поражен Эдам, почувствовав шевеление ребенка! Как он был добр к ней! Как живо интересовался ее планами! Несмотря на то, что у него есть друзья, Эдам посвящает ей большую часть свободного времени, и она радуется каждой минуте, которую они проводят вместе.
Возможно, к ней пришла любовь. Ей нравится его общество. Эдам веселит и иногда сердит ее, но в целом она чувствует себя так, словно опутана невесомой паутиной счастья.
Эмбер охватил страх. Ей нельзя любить Эдама. Ей нужна стабильность и безопасность. Она надеется, что тихая скорбь постепенно ослабнет, оставив ей лишь воспоминания о счастливых ушедших днях. Будет ли она с любовью вспоминать Эдама? Что, если его жизнь трагически оборвется? Как она переживет это?
Ей уже не хватает его. Стоит лишь позвонить и Эдам немедленно примчится. Но скоро его рука заживет, он возвратится на работу и будет слишком занят, чтобы проводить с ней много времени.
В квартире было тихо. Вздохнув, Эмбер поднялась с кровати. Надо подкрепиться, чтобы набраться сил. Жаль, что они не поехали обедать. После ее резких слов Эдам, вероятно, не захочет разговаривать с ней.
Эмбер замерла в дверях гостиной. Эдам сидел на диване, перелистывая журнал. Если бы она не была удивлена, мачо, с неподдельным интересом изучающий женский журнал, вызвал бы у нее смех.
— Я думала, что ты ушел, — сказала она. Он поднял голову.
— Я не Вирджиния. Она удалилась. Разве ты забыла, что мы собирались пообедать?
Эмбер кивнула.
— Все-таки я думала, что ты ушел. Что, если я отниму у тебя больше времени, чем ты рассчитываешь? Что, если я намерена преследовать тебя, как ты опасаешься?
Рассмеявшись, Эдам поднялся.
— Преследуй на здоровье. — Обняв Эмбер, он поцеловал ее.
Время, казалось, остановилось. Комната закружилась у нее перед глазами, и она ухватилась за единственный надежный якорь — за Эдама. Эмбер подняла руки, обхватила его за шею и, чувствуя, как в ней просыпается желание, притянула к себе. Обжигающие волны накатывали на нее, утягивая в свою глубину и расцветая жаркой страстью.
Каждая клеточка ее существа трепетной дрожью отзывалась на прикосновения Эдама. Она обхватила его голову и пропустила густые пряди темных волос между пальцев, восхищаясь их теплом и шелковистостью.
Когда губы Эдама скользнули по ее щеке и припали к впадинке у горла, она отдалась наслаждению, которое он дарил ей. У него сильные руки, и она чувствует, как играют его мускулы, когда он обнимает ее.
Даже младенец затих, словно прислушиваясь, и Эмбер упивалась каждой секундой сладостной близости, чувствуя, как кровь жарче бежит по жилам, словно утверждая, что любовь — это жизнь.
Внезапно ее обожгла мысль, что она любит Эдама Каррузерса так, как никогда никого не любила, даже Джимми.
Страх охватил Эмбер, и она отстранилась.
— Остановись… пожалуйста. Мы не должны… — она дышала так тяжело, будто взбежала по лестнице. Ей нельзя любить этого мужчину. Слишком опасно.
Эдам вопросительно посмотрел на нее.
— Еще рано… Мы зашли слишком далеко. Нам нельзя сближаться.
— Дорогая, мы уже сблизились, и, как бы ни отрицали это, факт остается фактом.
— Но тебе такое положение не нравится, — догадалась она.
Эдам пожал плечами.
— Я рассказывал тебе о моей матери. Я никогда не хотел брать на себя ответственность за счастье другого человека.
— Знаю, ты отвечаешь только за себя.
— Пока я не встречу женщину, которая ожидает, что я сделаю ее счастливой.
— Разве ты не ожидаешь, что она тоже даст тебе счастье?
После некоторого колебания Эдам сказал:
— Мое счастье — дело моих рук, несмотря на то, что я нахожу его в неожиданных местах и с неожиданными людьми.
— Твоя мать была счастлива с мужем? — На самом деле это не интересовало Эмбер, но, чтобы успокоиться, ей необходимо думать о чем-то другом — безразлично, о чем.
— Не знаю. Она вспоминала, что счастье все-таки было, но они слишком недолго жили вместе.
— Возможно, ей на память приходили счастливые дни. Она могла найти свое счастье, но не захотела.
— Как я? — спросил он.
— Да.
— А если я скажу, что счастлив, когда ты рядом?
— А если я скажу, что ты так же счастлив, когда рядом Тревор?
Эдам с трудом сдержал улыбку.
— Да, Тревор развлекает меня. Но ты даешь мне счастье.
Эмбер покраснела от удовольствия. Но зачем ей это? Она хочет, чтобы они остались друзьями; никаких поцелуев и сопереживания. Ей не нужны чувства, которые она испытывает всем своим существом.
— Когда я с тобой, я счастлив. Даже если занимаюсь самой обычной работой, — сказал он.
— И это удивляет тебя, — заметила она, снова чувствуя, что польщена.
— Да. В течение многих лет я думал, что точка зрения моей матери правильная. Теперь у меня уже нет такой уверенности. Пошли обедать?
Почему он резко сменил тему разговора? — в замешательстве подумала Эмбер. Однако она почувствовала облегчение, когда они заговорили на общие темы. Это не любовь. Просто Эдам вскружил ей голову. Или это гормоны. Ну конечно, гормоны! И Вирджиния о них говорила. Они пообедают, проведут вместе пару часов и распрощаются.