Нигде не появляется и подобраться к нему невозможно.
А такой профессионал, – генерал кивнул на две лежащие одна на другой фотографии, – собственной жизнью рисковать не станет. И, судя по его прошлым делам, предпочитает работать в одиночку – голову под удар не подставит. Его время еще не пришло, операция на сердце президента пройдет успешно – и вот тут-то Мерцалов выйдет из тени.
– Пожалуй, я бы тоже не стал подставлять голову раньше времени.
– Поэтому мы пока относительно спокойны. Но такое положение вещей не может длиться бесконечно.
В конце концов президент выйдет из больницы, начнет появляться на людях… встречи… и тогда… Глеб поднял руку:
– Не продолжайте, генерал, я могу представить, что произойдет тогда. Вы мне позвоните и скажете… – Боюсь, Глеб Петрович, как бы нам не опоздать с этим звонком.
– Это зависит от вас, генерал. Если вы вовремя этим делом займетесь, то я, вполне возможно, смогу вам помочь. Вернее, успею.
– Я постараюсь держать вас в курсе. А пока поводов для беспокойства не вижу. Они возникнут позднее, после операции на сердце.
– А когда президента будут оперировать? – глядя прямо в лицо генералу, спросил Глеб.
Потапчук пожал плечами.
– Сие известно лишь Всевышнему. Но он, как известно, своими тайнами ни с кем не делится, потому и неуязвим.
– Это точно. Небесная канцелярия – пожалуй, единственное место, где нет ваших людей.
– Наших людей, Глеб Петрович, много где нет, к сожалению, – горько усмехнулся генерал Потапчук, а затем взглянул на свою пустую чашку.
– Хотите погадать на кофейной гуще?
– Нет, не хочу. Я не верю в эти заморочки. А вы?
– И я не верю.
– Ну, пока, Глеб Петрович. Дело до вашего доброго знакомого Мерцалова еще не дошло, и вам придется заняться совсем другим человеком.
– Вы хотите сказать, господином Ивановым – нашим российским наркобароном?
– Теперь он не Иванов, а гражданин Италии. По паспорту он Джордано Мазини.
– Красивое имя, – сказал Глеб.
– Да-да, не улыбайтесь, Джордано Мазини – не больше и не меньше. И завтра он прибудет в Москву.
Вместе с ним вылетают четыре его телохранителя и секретарша, которая, как я вам уже говорил, тоже является телохранителем. И, кстати, хорошим.
– Хорошим или хорошеньким?
– А вот об этом уже вам судить, Глеб Петрович. Я с ней никогда не сталкивался, – Ну что ж, посмотрим на ее личико.
Некоторое время каждый из собеседников думал о своем. Как-то странно переплелись в их беседе рассуждения о красоте и о смерти. Можно было бы назвать это и цинизмом, но думать о смерти, в том числе и о своей, абсолютно серьезно каждую минуту невозможно. Именно та легкость, с которой они рассуждали, и выдавала их с головой. Непросто брать на себя ответственность и решать, чья же жизнь в этом мире стоит больше.
– А ваш портфель с виду неказистый, – заметил Сиверов, глядя на потертый портфель, лежавший на коленях у генерала Потапчука.
– Мне нравится… – В старых вещах есть свой шарм. Тоскуете по советской империи?
– Не сказал бы, что это тоска смертельная. Скорее здесь присутствует другое.
– Что же?
– Он приносит счастье.
– Это как посмотреть – одним счастье, другим – несчастье и смерть.
– Мы с вами, Глеб Петрович, сидим вдвоем, и поэтому подобные категории распространяются только на нас и близких нам людей. Я не альтруист, чтобы заботится обо всем человечестве, оно в солидном возрасте и вполне может позаботиться о себе само.
– Позаботьтесь лучше о своем счастливом портфеле, у него скоро оторвется ручка.
– Да, с виду он такой, что в нем только бутылки носить. А за содержимое, если, конечно, знать кому его предложить, можно получить огромные деньги. И чем хуже он выглядит, тем лучше – меньше соблазнов. Дело, которое предстоит вам выполнить, – рядовое, но нужно провести его с максимальным эффектом.
– Я умею работать не только эффектно, но и эффективно.
– Тут нужно обратное, – очень серьезно напомнил генерал, – его следует убрать, – Потапчук теребил в пальцах фотографию Иванова Семена Георгиевича, носившего теперь звучные итальянские имя и фамилию Джордано Мазини. – Но не просто убрать. Дело должно приобрести максимально широкую огласку.
– Так сказать, показательный процесс? – усмехнулся Глеб.
– Да, что-то вроде публичных расстрелов в Китае, которые транслировались по телевидению. Но мы страна относительно цивилизованная, и показываем на экранах, с доставкой на дом, не сам процесс, а только результат – трупы. Народ очерствел не окончательно, его впечатляет и это.
– Да вы ко всем своим недостаткам еще и циник.
– Только телевидение способно сегодня сделать любое событие реальностью.
– Я, по-моему, до сих пор работал не в рекламном агентстве.
– Новые профессии всегда приходится осваивать с нуля. Вот, Глеб Петрович, почти все, что мне известно о времени прибытия Иванова в Москву, о его возможных контактах. Спешить не стоит, здесь он собирается пробыть десять дней, во всяком случае, обратные билеты у него заказаны на определенное число. Вы должны выбрать подходящий момент… – Погодите, – прервал генерала Глеб, – я вполне хорошо представляю себе ситуацию, о которой вы собираетесь мне рассказать. Множество народа, желательно фойе гостиницы или выход, людная улица, пара сотен свидетелей… Генерал Потапчук кивнул:
– Абсолютно верно. Это нам и нужно.
– Дело, как пишут в газетах, будет иметь широкий общественный резонанс, – пообещал Глеб.
– Еще раз напоминаю вам, Глеб Петрович, спешить не надо. Главное – качество, а не сроки исполнения.
– У вас такая тяга к конспирации, что даже со мной вы откровенны процентов на пятьдесят.
– Я сам себе удивляюсь. Моя хрустальная мечта – сделать так, что бы у меня существовали секреты от себя самого.
– Тут я вам не помощник, – усмехнулся Сиверов, – только не пытайтесь меня убедить, что вам прямо-таки позарез понадобилось убрать наркобарона, – он бы подождал. Вас волнует возможное покушение на президента, и вы хотите связать мне руки – пока я занят одним делом, мне не взяться за другое.
– Я хочу отвести от вас беду. Люди из охраны президента считают, что вы один из наиболее вероятных исполнителей покушения на президента.
– Им известно, кто я на самом деле?
– Надеюсь, нет.
– Так надеетесь или нет?
– Сегодняшним утром они этого еще не знали, коли уж вы любите точность.