Нет, Глеб Петрович, к этой случайности ты не был готов. На этот раз ты мог попасться, мог сгореть".
Глеб закрыл глаза, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, вспоминая лица тех, кто появился на его пути и с кем пришлось вступить в схватку. ( «Черт вас подери, ребята! Вы, конечно, мастера своего дела. Интересно, что вы будете докладывать своим начальникам о встрече со мной? За кого вы примете меня? Вроде бы я вначале действовал как заправский бандит, вернее, как киллер, нанятый бандитами за очень хорошие деньги. Что же вы подумаете обо мне? Как обзовете меня, Глеба Сиверова, в своих рапортах? А то, что рапорты вам придется писать, – это без сомнения. Ведь в вашей конторе, насколько я понимаю, учат не только оперативной работе, но и составлению всевозможных докладных записок. Наверное, вы обзовете меня суперпрофессионалом, ведь я смог уйти даже от вас. Хотя, может быть, вы соврете, чтобы не унижать себя и не показывать свою слабость в глазах тех, кто платит вам деньги за верную и ретивую службу. Но нет, если, конечно, вы настоящие профессионалы своего дела, вы обо всем расскажете честно. А если такой рапорт ляжет на стол неглупого начальника, сразу же возникнет вопрос: кто помешал людям из охраны президента выполнить порученное задание? И зачем на их пути возник кто-то лишний? Уж не за этой ли капсулой вы приходили в „Космос“? И если бы я оставил ее на месте, вы бы и пальцем не шевельнули, чтобы попытаться отомстить за Иванова».
Сиверов протянул руку к ящику стола, и его все еще немного подрагивающие пальцы ощутили холодный металл капсулы.
«Что это за чертовщина? На микрокассету не похоже, что же это может быть?»
Глеб зажег настольную лампу и завел капсулу в конус света, поднес ее прямо к лампочке.
«Похожа на довольно крупную пулю, только очень уж она закруглена с двух сторон, да и оружия такого зверского калибра, по-моему, не существует в природе».
Глеб взвесил капсулу на ладони. Весила она не меньше шестидесяти граммов – значит, не литая, пустотелая. Глеб тряхнул ее, прислушиваясь, но капсула не издала ни звука.
«Вскрывать ее, конечно же, опасно. А вдруг там микропленка? И тогда она пропадет. Тогда я вообще не узнаю, что в ней находилось. Но неужели технологии каменного века еще живы? Микропленка в век компьютеров, факсмодемов и спутниковых телефонов? Что ж, возможно и такое. Выигрывает тот, кто делает неожиданный ход. Нет, там не информация, там вещество, его-то не передашь при помощи цифровой записи. В любом случае похоже на то, что содержимое этой капсулы дорогого стоит и именно за ним охотились люди из охраны президента».
А то, что это были люди из охраны президента, Глеб Сиверов уже не сомневался. Он видел подобных людей по телевизору, видел, как такие дюжие парни прикрывают своими телами президента, видел их четкие движения, видел их бесстрастные лица, на которых поблескивали стекла очков. И Глеб прекрасно знал, что стекла их очков – не просто стекла, они знак принадлежности к касте, сквозь эти очки весь мир выглядит по-иному.
Сквозь такие очки постоянно смотрел и он, даже когда снимал их.
«Ну-ну, ребята, что же вам надо? Зачем вам эта капсула и что в ней?»
Глеб Сиверов хоть и был мужиком не робкого десятка, но осторожность – превыше всего.
"В общем-то, – успокоил себя Глеб, – то задание, которое мне поручил генерал Потапчук, я худо-бедно выполнил. Русский итальянец сейчас мертв, мертвы и его телохранители, кроме, конечно, женщины. Я женщин не убиваю. Даже если мне посулят огромные деньги – женщин и детей не трону. Этот закон я установил для себя давным-давно и еще ни разу его не нарушил, хотя возможностей было предостаточно. Ладно, ладно, вставай, Глеб Петрович, нечего рассиживаться.
Выйди на улицу и позвони генералу Потапчуку, может быть, он сможет ответить на те вопросы, которые не дают тебе покоя".
Глеб выбрался на улицу. Одежда создавала дискомфорт, не соответствовала той, что нравилась. Не было на Сиверове привычной куртки, не было ботинок на толстой рифленой подошве, не было потертых джинсов.
Сейчас он шел в дорогом сером пальто, отутюженных брюках и английских ботинках. Наряд дополняла шляпа со светло-серой шелковой лентой. Под полями шляпы поблескивали чуть затемненные очки в тонкой золотой оправе. На пальце у Глеба посверкивал перстень.
В таком виде Сиверов был похож на респектабельного бизнесмена, занимающего должность распорядительного директора либо вице-президента довольно преуспевающей фирмы.
В руках Глеб нес лишь зонт. Армейский кольт прятался в мягкой кобуре, висевшей под мышкой левой руки. Патроны, взятые Глебом из ящика в тайнике его мансарды, лежали в кармане серого пиджака. Даже если бы кто-нибудь из жильцов дома в арбатском переулке встретил сейчас Глеба Сиверова, то вряд ли узнал бы его и уж точно не поздоровался бы.
Глеб добрался до первого таксофона и набрал номер генерала Потапчука.
«Только бы он оказался на месте!»
Чутье не подвело и на этот раз. Трубку снял генерал.
Да никто другой и не мог снять трубку этого телефона.
– Слушаю, Потапчук, – послышался голос генерал-лейтенанта ФСБ.
– Молчанов беспокоит, – отрывисто произнес Глеб.
– Да, можете говорить, я один, – послышался чуть рассерженный и немного встревоженный голос Потапчука.
– Давайте встретимся там же, где и всегда, – сказал Глеб.
– Время? – уточнил генерал.
– В то же время, как и прежде.
– Понял, буду, – по-военному лаконично ответил генерал Потапчук.
Глеб прошел немного по улице. Спешить ему было некуда, времени в запасе предостаточно. Идя по Арбату, он чувствовал себя немного непривычно. Хотя за многие годы своей секретной деятельности он научился приспосабливаться к любому одеянию, но сегодня почему-то испытывал некоторое неудобство, как актер, вышедший на сцену под яркие софиты не в своем фраке, а во фраке приятеля.
Вокруг сновало множество людей, и Глеба отпускало напряжение последних дней. Сиверов смотрел по сторонам, подмечая массу интересных деталей. Засек карманника – небритого, худощавого, в лыжной шапочке со смешной кисточкой наверху и с погасшей сигаретой, прилипшей к верхней губе.
Глеб приостановился, затем вновь двинулся, не спеша, вальяжно, время от времени бросая короткие взгляды на свое отражение в стеклах витрин.
"Я похож на иностранца, на нового русского не тяну, слишком много вкуса в дорогих вещах. – И вдруг он поймал себя на мысли:
– Было бы интересно идти вот так по Арбату и встретить Ирину с Аней. Наверное, Ирина вскрикнула бы. Хотя нет, она умна и умеет сохранять спокойствие в самые критические моменты. А вот Анечка не выдержала бы и бросилась ко мне, громко крича слова приветствия, шумно удивляясь неожиданной встрече".
Глеб улыбнулся, вспомнив пухлые щечки Анечки Быстрицкой и ее голубые, чуть навыкате глаза, которыми все восхищались и от взгляда которых трудно было что-то скрыть.