Маг поцеловал свой меч и сунул его кончик в тигель, стоящий у ног слуги. Мгновенно синее пламя заплясало по всему клинку. Держа меч перед собой, чернокнижник пересек круг и коснулся кончиком пылающего меча тигля, стоящего на бедрах мертвого Рафаэля. Повалил дым, запрыгали искры, они поднимались вверх, и чародей благоразумно отошел назад, к своей жаровне.

Дым теперь сделался таким густым, что Паскуале с трудом различал остальных, только бесформенные очертания, поднимающиеся в густой белой пелене. В искрах, отлетавших от тела Рафаэля, казалось, мелькали лица, далекие и близкие. Они были тоскливые и суровые, радостные и сосредоточенные. Паскуале был так охвачен страхом и одурманен дымом, что магу пришлось повторить дважды, прежде чем он опомнился и плеснул бренди на светящиеся угли жаровни.

Маг положил меч, который уже не пылал, перед носками своих туфель.

— Приказываю и заклинаю тебя, — говорил он торжественно, словно священник на мессе, — Ариэль, великий посланник, силою договора, заключенного с тобой, мощью армий, над которыми ты поставлен, завершить мою работу. Я взываю к тебе, Памерсиэль, Аноир, Мадризель, Эбрасотиан, Абрульгес, Итрасбиэль, Надрес, Ормену, Итулес, Раблон, Аморфиэль, к тебе, поставленному над двенадцатью ангелами двенадцати отрядов, правящими королями и народами. Из пламени, проходящего сквозь тридцать постоянств в девяносто одну часть земли, восстань, восстань, восстань!

Какой-то миг не происходило ничего. Затем вся вилла содрогнулась от трех быстрых тяжелых ударов. Воздух в комнате вроде бы сжался, потревоженный гигантскими крыльями, и пламя свечи, горящей перед Паскуале, дрогнуло, а затем взметнулось вверх. Белый дым клубился перед ним, будто бы силясь обрести форму. Мгновение в нем жило ожидание чуда, жаркое, как пламя свечи. Затем из закрытых тяжелыми занавесями окон со звоном посыпались стекла. Мощный порыв ветра ворвался в комнату, и все свечи потухли.

12

Паскуале тут же понял, что никакой ангел и не думал заявлять о своем присутствии. Его предали, Кардано начал наступление раньше, чем было уговорено. Каждый миг Паскуале был готов услышать новые разрывы ракет. Их было шесть, солдаты принесли их на себе, переложенные соломой и уже разогретые, так что вода внутри них превратилась в пар и напирала на стенки в поисках выхода. Единственное, что требовалось для запуска, — открыть клапаны.

— Стоять! — крикнул маг, но Салаи уже был за шторой, вглядываясь в окно.

— Такое впечатление, что кто-то поджег ваш дом, — сообщил он.

Слуга вошел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Паскуале не заметил, как он выходил. Копна огненных волос была покрыта известковой пылью.

— Ракета, — сказал он, — хотя нигде нет метательных устройств и никто не видел огней. Люди в панике. Я должен пойти к ним.

И он снова вышел.

Стоя посреди разгромленной комнаты, маг стряхнул с черного балахона известку и взглянул на Паскуале с могильным спокойствием. Вокруг него горели высокие свечи, и его тень плясала на дальней стене, дым от жаровни окутывал его ноги, клубы дыма плавали в воздухе, уходя в разбитые окна. Тигель, установленный на гениталиях Рафаэля, до сих пор пылал, выплевывая искры, издающие негромкий, но отчетливый треск. Испанский лазутчик часто заморгал и уставился себе на руки, сгибая пальцы.

— Ах ты, иудейский козел! — произнес маг, поднимая руку. Внезапно у него в руке оказался посох из черной слоновой кости.

— Я их сейчас прикончу! — Салаи подскочил к Никколо, выхватил меч и приставил его к горлу журналиста.

Никколо стоял неподвижно, поглядывая спокойно и иронично на чернокнижника, словно бросая ему вызов, хотя он по-прежнему был в кандалах и находился на волоске от гибели.

— Отойдите, сначала необходимо узнать, какие силы собраны против нас. Они могут потребоваться нам живыми. Для выкупа, — потребовал чародей.

Салаи так яростно помотал головой, что локоны, обрамлявшие его жирное холерическое лицо, замотались, словно куст в бурю.

— Нет!

Маг вскинул руку, и посох тут же превратился в черную змею. Повторив свой жест, он метнул змею в Салаи. Ошалев от страха, Салаи попытался проткнуть змею мечом, промахнулся и с криком выбежал из комнаты.

Маг подошел и забрал извивающуюся змею, провел большим пальцем по ее спине. Змея застыла Маг встряхнул рукавами, и у него в руках снова оказался черный посох слоновой кости. Снаружи донесся нарастающий шум, чудовищный барабанный грохот и безумные повизгивания дудок, словно издаваемые людьми с железными руками и медными глотками. Паскуале вспомнил о барабанном механизме, о шуме, который он производит, его противовесах и заводных руках.

Испанский шпион спросил, с задумчивостью человека, только что пробудившегося ото сна:

— Нас окружили?

— Мои люди отобьют нападение с моей помощью. Следите за пленником, синьор, и следуйте за мной. — Чародей наклонился к Никколо и поднес к нему руки. Цепи Никколо упали с его запястий, зато большие пальцы оказались зажаты в особенную ловушку.

Никколо спокойно заметил:

— Тот, кто в битве наносит первый удар, обычно побеждает.

Маг ударил его тыльной стороной ладони, с такой силой, что эхо от удара разнеслось по задымленной и засыпанной пылью комнате.

— Если хотите жить, пойдете за мной, — сказал он обыденным тоном.

Никколо оглянулся и посмотрел Джустиниани в глаза, легкая улыбка играла у него на губах.

— Очень неразумно допускать возможность собственного поражения, — сказал он.

Маг развернулся на каблуках и схватил за руку Паскуале.

— Идем! — приказал он и потащил Паскуале из комнаты, не глядя, идут ли за ними Никколо с испанцем.

Вилла была полна дыма и пыли. Чародей протащил Паскуале через анфиладу пустых комнат, мимо наемников, бегущих во все стороны с сундуками, оружием и стопками книг. Они явно готовились к отступлению. Часть прихожей была объята огнем, огонь полз по стенам и рамам разбитых окон. Потолок провалился, засыпав пол штукатуркой и досками, большинство статуй упали со своих постаментов. Пожар наполнял пространство сильным сухим жаром и ревом пламени, в воздухе стоял пронзительный сладковатый запах: запах «греческого огня», которым были наполнены теперь уже пустые оболочки ракет, выплюнувшие его от удара и поджегшие дом.

Жар опалил кожу Паскуале, когда он выходил вслед за магом наружу. Крики солдат Джустиниани смешивались с какофонией барабанной машины. За стеной сада горели огромные расплывшиеся огни, в их свете двигались тени. Некоторые наемники стреляли наугад, но выстрелы их мушкетов были слабыми и бездейственными, как ветки, сунутые в костер. Они действительно не приносили никакого эффекта, ведь тени, в которые они целились, были именно тенями: якобы силуэтами целой армии, продвигающейся вперед на фоне пылающих огней.

Два человека с трудом удерживали бьющую копытами лошадь, впряженную в черный экипаж. Они четко вырисовывались на фоне световой стены на лужайке, света ламп с отражателями на вращающихся лопастях, которые люди Таддеи установили в оливковой роще.