— Лена, — окликнул ее Джеффри — казалось, ему единственному тут удавалось сохранять хладнокровие и здравый рассудок. — Не осложняй свое положение.
Итан обернулся, сжимая кулаки. Лена решила, что он не только глуп, но еще и безумен. Джеффри был по меньшей мере фунтов на пятьдесят тяжелее и знал, как этим пользоваться. Не говоря уже о наличии у него оружия.
— Идем, — сказала Лена, дернув Итана за руку так, словно это был собачий поводок. Когда она осмелилась оглянуться, Джеффри стоял на том же месте и выражение его лица явно говорило, что это вовсе не конец.
Итан поставил на стол две керамические кружки — кофе для Лены, чай для себя.
— Сахар? — спросил он, доставая пару пакетиков из кармана штанов. Он снова превратился в простоватого и доброго полумальчика-полумужчину. Трансформация оказалась столь полной, что Лена не могла бы сказать с полной уверенностью, кого видела раньше. День выдался такой гребаный, что она уже и не знала, можно ли доверять собственной памяти.
— Нет, — со вздохом ответила она, сожалея, что он не предложил ей виски. Что бы там ни говорила ей Джил Розен, у Лены были собственные правила, и одно из них заключаюсь в том, чтобы до восьми вечера алкоголь не употреблять.
Итан сел напротив Лены, прежде чем она успела сказать, что лучше бы ему уйти. Она и сама через минутку отправится домой — вот только придет в себя от шока после того, что у них произошло с Джеффри. Сердце у нее все еще колотилось, кружка ходила ходуном в дрожащих ладонях. Она никогда в жизни не встречалась с Энди Розеном. Как могли ее отпечатки пальцев оказаться в его квартире? Ладно, черт с ними, с отпечатками, — но что такое Джеффри говорил про ее белье?!
— Копы они и есть копы, — сказал Итан, и в его голосе Лена услышала едва сдерживаемую ярость.
— Тебе не следовало вмешиваться, — заметила она. — Ты его разозлил, и он тебе это припомнит — вот увидишь.
Итан пожал плечами:
— Меня это не колышет.
— Ну и напрасно. — По собственному опыту Лена знала, что подобная бравада с таких, как Итан, слетает мгновенно, стоит им оказаться в полицейском участке. Если бы они сейчас разговаривали не здесь, а в комнате для допросов, она бы мигом, одной оплеухой, сбила с него всю спесь.
— Не следовало с ним связываться, — сказала она.
В его в глазах полыхнула злость, но он сумел сдержаться.
— Но ты же ему не подчинилась…
— Ты ж понимаешь, о чем я, — сказала Лена, отпивая обжигающий кофе.
— Мне что, нужно было просто стоять и смотреть, как он хватает тебя за руки и толкает?
— Да кто ты такой, мой большой брат?
— Все дело в копах, — пояснил он, подергивая ниточку от чайного пакетика. — Они уверены, что им все позволено, только потому, что имеют эти жетоны.
Лену оскорбило это замечание, и она запальчиво парировала:
— Думаешь, быть полицейским — просто? Да это же собачья работа, а благодарности — никакой.
— Да ладно тебе! — Его несколько обескуражил ее выпад. — Я ж знаю, что ты тоже была копом, но, согласись, этот малый вел себя с тобой просто паскудно.
— Ничего подобного, — возразила Лена в надежде дать ему понять, что она никому не позволяет вести себя паскудно по отношению к ней. — Во всяком случае, пока ты не вмешался. — Она дала ему время усвоить это. — И кстати, откуда ты такой взялся, что позволяешь себе толкать полицейского?
— Оттуда же, откуда и он! — рявкнул в ответ Итан. В глазах его снова засверкала ярость.
Осознав, что переборщил, он уставился в свою кружку. Когда же снова поднял голову, его лицо уже озаряла добрая мальчишеская улыбка.
— Когда коп вот так себя ведет, всегда нужен свидетель. Очевидец, — заметил он.
— Накопил большой опыт в этой области? — язвительно осведомилась Лена. — Сколько ж тебе лет? Двенадцать?
— Двадцать три, — ответил он просто, не желая замечать ее сарказма. — И я знаю всю подноготную этих копов.
— Ну да, конечно. Надо полагать, отсидел в колонии для несовершеннолетних за грабеж почтовых ящиков? Нет, не так. Учительница обнаружила у тебя в сумке травку?
Он широко улыбнулся, и Лена заметила небольшой скол на одном из его передних зубов.
— Ну, я был кое в чем замешан, ты угадала. Только больше этим не занимаюсь. О'кей?
— А темперамент у тебя бешеный, — заметила она, и в ее голосе не было осуждения. Ей самой не раз говорили, что у нее взрывной темперамент, но по сравнению с Итаном она сущая мать Тереза.
— Раньше я таким не был, — сказал он.
Она лишь пожала плечами — какое ей дело, каким он был? Лену сейчас беспокоило другое: какого черта Джеффри решил, будто она как-то связана с Энди Розеном. Может, Джил Розен ему что-то сказала? И как теперь это выяснить?
— Судя по всему, ты хорошо знала Энди, — ворвался в ее размышления голос Итана.
— С чего ты взял? — Лена почувствовала, как снова уходит под защиту своих оборонительных сооружений.
— Я слышал, этот коп что-то сказал про твои трусики.
— Во-первых, трусики он вовсе и не упоминал.
— А во-вторых?
— А во-вторых, это не твое собачье дело!
Он снова улыбнулся. Лене показалось, что все эти милые улыбки призваны скрывать его истинные чувства.
Лена, не произнося ни слова, откровенно разглядывала его. Как она уже успела заметить, Итан уделял немало времени тренировке собственного тела — при каждом движении мышцы четко выделялись, голова покоилась на мощной мускулистой шее. Но больше всего ее поразило его умение владеть собой. В том, как он взрывался, а через мгновение совершенно успокаивался, было что-то завораживающее, и в другое время Лена, несомненно, поддалась бы искушению на собственном опыте убедиться, сумеет ли она вывести его из себя.
— Ты прямо как дикобраз — сплошные иголки, — заметил он. — Тебе никогда этого не говорили?
Лена промолчала. По правде говоря, Сибил все время повторяла ей то же самое. Как обычно, мысль о покойной сестре вызвала у нее слезы, и она опустила глаза, сосредоточившись на помешивании кофе в кружке.
Глаза она подняла только тогда, когда сочла, что уже в достаточной мере спрятала свои эмоции. Итан привел ее в одно из новых и модных кофейных заведений на окраине кампуса. В небольшом помещении оказалось полно народу даже в это время. Она окинула зал взглядом, подумав, что Джеффри вполне тоже мог сюда заявиться, чтобы понаблюдать за ней. Она понимала, что здорово его разозлила, но в то же время не могла смириться с тем, как он на нее смотрел: будто она преступница и ее следует арестовать. И хоть Лена не служила больше в полиции, ссориться с Джеффри ей совсем не хотелось. За годы совместной службы она не раз доводила шефа до бешенства, но не при столь серьезных обстоятельствах. Сейчас же она не сомневалась, что утратила то единственное, чего тяжкими трудами добивалась столь долго: его уважение.